Владимир Шаров: по ту сторону истории

Так и пошло: его арестовывали, он бежал, устраивался на новом месте и поднимал местных рабочих на борьбу. В конце концов ему дали шесть лет каторги и бросили в одиночную камеру Орловской каторжной тюрьмы. Там он усердно занимался самообразованием, читая как труды Маркса, так и Библию, Толстого, Достоевского. От всего прочитанного молодой человек впал в сомнение; связав из простыни веревку, хлестал себя до крови, до незаживающих язв. Испытывал, как предки-староверы: придет ли он к Богу или к полному неверию в него…

…Помимо заботы о судьбе революции им двигало тщеславие:

«Странно все-таки: Иван Сусанин. Крестьянин. Спасает Михаила Романова, Михаила I. А я, рабочий, изгой, смерд, тоже сын крестьянина, уничтожаю Михаила II и последнего».

Образ «смерда» отсылал к любимому литературному герою – Смердякову, которого Ганька (Гавриил Мясников) считал «первым большевиком», мечтая, что художники будущего «нарисуют тип великого Смердякова», в котором он, конечно же, видел себя…30.

У Николая Жестовского были причины заинтересоваться личностью искреннего и начитанного большевика Мясникова. Этот правдолюбец как краеугольный камень лег в основание храма Антихриста. Из книги «Философия убийства» ясно: кровавое свое дело он затеял из убеждения, что оно правое и абсолютно необходимое. И его товарищи «наверху» тоже это понимали, но боялись. Гавриил взял на себя кровь младшего брата царя, Великого князя Михаила, объявленного наследником престола. И покатилось! Уже через два месяца было совершенно убийство в Екатеринбурге, в Ипатьевском доме…

Но «краеугольный камень» стал и первопричиной крушения всего храма Антихриста. Гавриил очень скоро разочаровался в тех, кто «сверху», он требовал от всех справедливости для всех, выступал против власти бюрократии, трепал нервы и Сталину, и Троцкому, был не раз арестован, всегда успешно сбегал, в конце концов приговорен к расстрелу – и на этот раз сбежал через Турцию и Персию во Францию. Где снова работал слесарем, создавал ячейки единомышленников и писал обличительные статьи в адрес политики ВКП(б). И еще: лично Сталину послал свою книгу «Философия убийства».

А что делал тем временем Жестовский? Электра рассказывает, что в жизни ее отца было время, когда, прячась от ареста как священнослужитель, он довольно долго сам вынужден был выдавать себя за чудом спасшегося Великого князя Михаила Романова… Да. Вот так. Скажете – фантастика? Конечно, вымысел, как и сам Жестовский. Но не вполне. То есть не в большей мере, чем реальный Гавриил Мясников.

Нет ничего фантастичней, чем судьба человека во времена великой шаткости. И самозванство действительно было весьма распространенным выходом для многих беглецов, скрывающихся от преследования чекистов на просторах России. До сих пор «достоверные слухи» бродят по просторам нашей бывшей великой империи – о спасении Николая II, о явлении его дочери Анастасии пред английскими родственниками, о скитаниях Великого князя Михаила…

Когда же после отсидок и ссылок у Жестовского отпала нужда скрываться от властей и он вернулся в Москву, жизнь пошатнулась совсем иначе. Дело в том, что Гавриил Мясников, как только Франция была освобождена, в 1944 году, вернулся на родину. Соскучился, что поделаешь. Его немедленно арестовали. Расстрелять-то Ганьку и без следствия могли. Но Сталин распорядился: сломать негодяя. A следствие поручили вести чекисту Телегину – мужу Электры.

И Жестовский, который сам хаживал в роли живого Великого князя Михаила, присоветовал зятю, как сломать железного революционера Мясникова… Надо просто доказать, что его великое историческое злодейство – не состоялось. Геройски уничтоженный им законный наследник престола жив!.. Зять тестя послушался, доказал – легко! И «доказательство» сработало. Гавриил поверил – и сломался. Краеугольный камень треснул. Мясников был расстрелян как один из миллионов простых смердов, выстрелом в затылок. Его вычеркнули, забыли. Но и царство Антихриста трещину дало.