Владычество1

Гленда и мистер Спеллинг относились к категории людей, которых преподобный Шаро из черной баптистской церкви называл «малыми расистами». К большим расистам относились ку-клукс-клановцы, поджигатели крестов — те, которые могли назвать тебя «негром», плюнуть или избить, если ты один встречался с ними тремя. Однако преподобный Шаро всегда говорил, что такой тип не опасен. Эти люди — всего лишь часть массы злобных слуг дьявола. Но Гленда и мистер Спеллинг относились к порядочным людям — членам церквей, учителям, полицейским, бизнесменам, мэрам, молочникам и почтальонам. Именно они являются лицом общества, именно они всем заправляют: коммерций и благотворительностью, притеснением и справедливостью. Они — малые расисты.

173

Кларенсу вспомнилась одна из проповедей преподобного Шаро о том, как повивальные бабки защитили еврейских мальчиков, выступив против фараона. Он говорил о евреях в нацистской Германии — о том, что позже назвали холокостом. Шаро сказал, что евреев на самом деле убивал не Гитлер и нацистская верхушка. Это делало множество милых людей — сотни и тысячи тех, кто лично не был замешен в убийстве миллионов. Они были нормальными гражданами, считающими себя добропорядочными. Нет, они не забивали евреев ногами, — они просто отворачивались, когда это делал кто-то другой. Холокост стал возможен именно благодаря нормальным людям — «добропорядочным», но закрывающим глаза на явное зло.

Мистер Спеллинг и Гленда были довольно приятными белыми. Они выглядели огорченными и возмущенными, как будто именно они стали жертвами, когда были вынуждены унижать черных, ставя их в неловкие ситуации в ресторанах или при приеме на работу. Трагедия заключалась не столько в грубости злых людей, сколько в молчании хороших.

«Интересно, где сейчас Гленда и мистер Спеллинг?» — размышлял Кларенс. Это было как будто вчера, но сейчас им уже восемьдесят или девяносто. А может быть, они уже умерли? Если живы, что они сейчас думают о тех своих поступках? Если же умерли, то какая у них перспектива? Могут ли они взглянуть на свои сердца и дела глазами вечности? Исчезает ли нравственная слепота в могиле, или же она остается навеки?

«Я не расист». Почему для мистера Спеллинга было так важно сказать это? Кто называл его расистом, кроме его собственной совести? Возможно, это был Бог, Которому он поклонялся в воскресенье утром, не часто вспоминая о Его истинах на протяжении недели.

Кларенс посмотрел на свою пустую тарелку. Куда делась вся еда? Он попытался вспомнить вкус съеденного, но это не отложилась в памяти, занятой прокручиванием видеороликов прошлого. Кларенс сделал последний глоток кофе, расплатился на кассе и энергично направился в туалет, которой оккупировали два белых. Они явно были «деревенщиной» и притворялись, что не замечают черноты Кларенса. Он поправил перед зеркалом галстук, убедился, что его дорогие туфли блестят, как и прежде, и вышел на улицу — в мир, который со времен его детства сильно изменился как в худшую, так и в лучшую сторону.

Кларенс въехал в деловой центр города, припарковал ма-

174

шину в круглосуточно работающем гараже на четвертом этаже возле лифта и быстро пошел по направлению к «Трибьюн». По пути он догнал двух пожилых белых женщин. Одна из них оглянулась через плечо и, увидев приближение Кларенса, подошла поближе к своей подруге и вцепилась в ее сумочку. Кларенс притворился, что не заметил этого, и это его не волнует.

«Надо же, что вспомнилось!»

Олли проводил Кларенса к своему рабочему столу, расположенному в глубине отдела расследований. Они оказались в окружении множества других столов, заваленных таким количеством бумаг, какого не видали даже в «Трибьюн». Стол Олли выглядел так, как будто на нем произвели обыск.

— Мэнни работает над новым делом. Мошенничество,

— Олли указал на кипы документов. — Убийство вчера вечером? Мерзкое. Это было не наше дело, но Эйсензиммер поручил его мне. Он был действительно потрясен, хотя убийств видел больше, чем кто-либо другой в этом городе. Пятнадцатилетний парень выстрелом в упор застрелил другого. В голову, как это делают при казни.

Оба мужчины содрогнулись.

— Сделать вам кофе? — спросил Олли. Кларенс кивнул утвердительно. — Черный?

— Да, сказал Кларенс, — но я добавляю сливки.

Олли посмотрел на собеседника, не понимая, улыбаться ему или нет.

— Сержант будет здесь с минуты на минуту, — сказала он. Установилась неловкая тишина, которую нарушил вопрос Олли,

— Вы знаете, чем отличается журналист от сома?

— Я уже слышал эту шутку, — ответил Кларенс.

— Значит, Джейк все вам обо мне рассказал? Что именно вы от него узнали?

— Он сказал, что вы — превосходный специалист и не страдаете от отсутствия аппетита.

— Превосходный? Хм. А что еще? — спросил Олли.

— Что я никогда не спутаю вас с Ганди.

Олли затрясся от хохота.

— А вот и сержант, — он махнул рукой в сторону худощавого офицера в форме, несущего винтовку в черном чехле.

— Сержант Тэрри Маккамман, это — Кларенс Абернати. Он из «Трибьюн», но не будьте к нему из-за этого предвзяты. Я при-

175