Владыки «Железного Дракона»

Рана на руке запульсировала. Тело Кхорама сотрясли толчки, словно его било электрическим током. Кхорам открыл глаза и опустил взгляд на рану: сквозь обжигающую боль он поймал отголосок нового ощущения. Чародей сконцентрировал все внимание, направил все свое существо навстречу тому, что пульсировало внутри, и усилием воли пригласил его выйти. Оно медленно толкалось наружу сквозь пучки сухожилий и нервов, сквозь кровеносные сосуды, плоть и жир. Дюйм за дюймом нечто пробивалось сквозь мясо на свет, пока наконец не предстало перед взором Кхорама.

Стекла свернувшаяся раневая кровь, отвергнутая тем, что появилось из руки колдуна. Блестящая поверхность возникшего предмета отражала свет настенных магических факелов, отчего каменный потолок превратился в радугу цветов и теней. И в каждой светлой полосе раздавался мистический звон, что испускал зеркальный глянец.

Кхораму уже доводилось слышать этот звук, однако привыкнуть к нему было непросто. Он напоминал звон бьющегося стекла, кроме того, сам предмет в его руке походил на стекло. То был осколок зеркала, на котором лежали чары такие могущественные, что по сравнению с ним Шар Зобраса выглядел детской игрушкой. Столь великим было сие сокровище, что Кхораму казалось недостаточным держать его при себе – лишь в себе. Осколок являл собой фрагмент самой реальности, окно между мирами, сквозь которое чародей мог связаться со своим покровителем напрямую. Пока он владел осколком, никто не был способен соперничать с ним в темных искусствах.

Осколок отбрасывал блики на лицо Кхорама и, казалось, пульсировал слабым свечением. Скорее даже не свечением, но силой, пагубными энергиями, которые высвобождала связь между владениями Хамона и владениями Хаоса. Кхорам не осмеливался отвести от осколка взгляд, но по предыдущему опыту он знал, как эти энергии изменяют окружающее пространство. Цельный камень обращался в плотный туман, серый гранит взрывался одеяниями из цветной шерсти, насекомые превращались в грузных отвратительных чудовищ лишь ради того, чтобы затем снова уменьшиться до пятен слизи на полу. Но обереги и оккультные символы надежно сдерживали энергии Хаоса внутри пещеры, куда поместил их Кхорам. Не стоило позволять им распространяться по Сапфировому дворцу, необузданная магия легко превратит крепость Тамузза в столб пепла или дикие джунгли цветков лотоса.

Свет подплыл к лицу чародея, и Кхорам ощутил присутствие своего покровителя. Могущественный демон общался не посредством слов, не с помощью мыслей. Связь между послушником и его хозяином была куда более первобытной и глубинной, нежели поверхностный обмен идеями. Демон вписывал свои намерения в память Кхорама, постепенно преображая его восприятие, заставляя Кхорама верить, что он не принял новое поручение мгновение назад, но что цель его всегда была ему известна. Временами чародей с удивлением обнаруживал: еще когда-то в прошлом он предпринял необходимые действия для выполнения только что полученного приказа. Кхорам гадал, не обладал ли его покровитель способностью проникать в воспоминания посредника, пронзать с их помощью ткань времени и приводить свои планы в движение задолго до того, как он раскрывал сложный замысел слуге.

Демонический свет озарил Кхорама, и чародей ощутил гнев.

– Тамузз, – вписала в него сущность внутри Королевского стекла. – Воин упрям. Изменяющий Пути благоволит ему, но он по-прежнему упрям в своих принципах. Он боится потерять авторитет, а потому опасается действовать тонко.

– Он рассержен, хозяин, – заговорил Кхорам, глядя в Королевское стекло, – многие из его подчиненных погибли во время атаки на харадронские корабли.

– Для великих целей необходимо жертвовать пешками. Тамузз ищет возмездия. Он попытается захватить другой небесный флот.

Кхорам ощутил нечто сродни панике, и это чувство впилось в него зубами. Действия Тамузза ставят под удар весь его тщательно продуманный план, который показал ему Шар Зобраса. А Королевское стекло вписало в чародея знание того, какая судьба ожидает Кхорама, если этот план обернется крахом.

– Я не могу пойти против Тамузза, – взмолился Кхорам, – он носит самую священную метку Изменяющего пути, Тзинч благоволит ему!

– Тебе выбирать, чья погибель свершится. Остерегайся, ибо выбор может стать наградой и выбор может стать разрушением, одно наступит неизбежно. Дороги Изменяющего Пути многочисленны. И не все его запреты нерушимы.