Власовцев в плен не брать

Иван Воронцов числился пулемётчиком в «Маки де Лор». Правда, пулемёта у него не было. Была французская винтовка, найденная им неподалёку, в полуразрушенном доте, оставшемся со времён Великой войны, когда здесь, в окрестностях Вердена, шли самые тяжёлые сражения между французской и прусско-австрийской армиями. Винтовку он отчистил, отремонтировал, и она стала вполне пригодной для настоящего боя.

Сам Арман с шестью бывшими военнопленными перешёл через границу и возглавил отряд уже весной.

И сразу жизнь в партизанской деревне в горах оживилась. В отряде появился радиопередатчик. А однажды, когда в горах сошёл снег, в одну из звёздных ночей они зажгли несколько костров, и в их расположение прилетел с юга самолёт. Он кружил над зоной костров и выбрасывал на парашютах небольшие контейнеры. Контейнеров было много. Их потом собирали всю ночь и весь день.

Самолёт прилетал ещё несколько раз. Всегда ночью. Они жгли костры. Принимали десантные контейнеры. Складывали грузы в укромных местах. Ждали сигнала для решительных действий.

Когда на партизанскую базу принесли последние контейнеры, Арман открыл один из них и извлёк из длинного деревянного ящика пулемёт, запасной ствол к нему, рожковые магазины, цинки с патронами, коробку с принадлежностями. Разложил всё это на камнях у ног партизан и сказал почти торжественно:

– Иван! Посмотри на этот пулемёт. Это Bren – самый лучший лёгкий пулемёт в армиях союзников! Калибр триста три. Его тебе прислал генерал де Голль!

Иван взял подарок генерала де Голля и больше с ним не расставался, пока шли бои – вначале в предгорьях, потом на севере, а потом в Париже и других городах Франции.

Bren сразу напомнил ему верный пулемёт Дегтярёва, с которым он воевал под Вязьмой два с половиной года назад. И вес, и размер нового пулемёта были такими же. Такой же раструб на конце ствола, сошки. Даже патрон был похож на родной винтовочный калибра 7,62. Съёмные магазины по тридцать патронов. Заряжались сверху. Поэтому прицел смещён влево. Две ручки вверху, за магазином, – для переноски. Внизу, пистолетная, как у немецкого МГ, – для стрельбы. Всё это выгодно отличало его от «дегтяря».

Инструкция была на английском языке. Переводила Николь, связная партизанского отряда и его второй номер.

Для начала Иван разобрал пулемёт, разложил все детали на плащ-палатке. Затем тщательно протёр чистой тряпицей. После этого оторвал другую тряпицу, пропитал её ружейным маслом и протёр все детали. На трущиеся нанёс смазки побольше. И собрал пулемёт в той последовательности, которая предписывалась инструкцией.

Несколько раз ложился, прижимал приклад к плечу, прицеливался. Перекидывал Bren вправо, влево. Устраивал сошки среди камней. Менял магазины.

Николь с металлической коробкой всегда находилась рядом. Так он ей приказал.

Партизаны смотрели на их учения, покачивали головами и о чём-то весело переговаривались. Иван понимал: шутят, посмеиваются.

И его, единственного русского, и Николь, единственную девушку в «Маки де Лор», в отряде любили.

Ивана – за его храбрость, за то, что был предан отряду и их общей борьбе, за готовность поделиться с товарищем последним сухарём, и просто за то, что он – русский и что полностью соответствовал их представлениям о русских. Иногда в отряде его называли другим именем – Сталинград. Вначале Иван пытался объяснить своим боевым товарищам, что к Сталинграду он никакого отношения не имеет, что Сталинград на Волге, за тысячу километров от его деревни, и что воевал он совершенно в другом месте и то место называется Вязьмой. Проклятая Вязьма… Он так и говорил им: «Проклятая Вязьма». Но партизаны его не понимали. И он, махнув рукой, улыбался в ответ, соглашаясь с их настроением. Сталинград так Сталинград…

Николь любили за то, что она была для них Николь. Сестрой, дочерью, человеком, который связывал их с прошлым, что они оставили дома, уйдя в горы. Николь была парижанкой. А здесь, в Лотарингии, жила её тётя, младшая сестра матери с семьёй. Иногда Николь их навещала, заодно приносила что-нибудь из продуктов и новости: боши установили контроль на дорогах, посты на въездах в города и деревни, объявили дополнительную мобилизацию среди эльзасцев и лотарингцев, добровольцев записывают в Waffen-SS…

Наблюдая за тем, как Иван ухаживает за «подарком де Голля», как в отряде сразу окрестили пулемёты Bren, Николь как-то заметила ему:

– Ты трогаешь эту штуковину чаще, чем меня…

Иван взял её за руку. Она замерла. Потом пошлёпал по ладони и сказал:

– Зато я знаю, какая ты в бою. А эту штуковину ещё не испытал.

– Ты знаешь меня в бою?! – вспыхнула Николь. – Ты не знаешь меня!

Она говорила правду. Иван знал, что женщины всегда правдивей мужчин в том, о чём она сейчас говорила. Конечно, он не знал её. Для него она, как женщина, была табу. Так в отряде было заведено с самого первого дня. Никаких вольностей.