Власовцев в плен не брать

– Бери, сынок. Похоже, наш фюрер нас сегодня уже не покормит.

Бальк сунул сухарь в рот. Русский сухарь пах табаком папаши «Кайзера», но вкус у него был превосходный. Во рту колючий сухарь вскоре превращался в рыхлый хлеб. Бальк откусывал по крошечному кусочку, и вскоре этот кусочек, неминуемо попадавший на язык, буквально растаивал во рту. Догрызть подарок «Кайзера» Бальк всё же не успел – их тоже толкнули в колонну и погнали вперёд, где дымились разбитые и подожжённые русскими самолётами танки и «бюссинги».

Ударная группа уже атаковала. Это можно было понять по тому, как трещал впереди березняк и как топот сотен и сотен ботинок и сапог вдруг потонул в грохоте пулемётов и ружейной пальбе русских винтовок.

Оставалось только подождать, когда русские ударят из миномётов и утопят в огне очередную попытку бригадефюрера Геттвига прорваться в направлении Августовских лесов.

Сзади надавливали. Бальк и «Кайзер» приготовили карабины, примкнули штыки и побежали за средним танком. Они бежали в группе эсэсовцев, стараясь не отставать от Т-IV, который ломал молодые березки, придавливал ёлочки и вскоре выскочил на просторный луг, на другом конце которого уже виднелись русские окопы.

И сразу, как только стальная коробка T-IV вывалилась из ельника, несколько фосфоресцирующих трасс одна за другой врезались в лобовую броню и в башню танка. Одна из бронебойных болванок разрубила танковую гусеницу и с жутким воем, кувыркаясь, вместе с кусками гусеницы врезалась в толпу эсэсовцев. Послышались вопли и стоны. Вторая болванка, выпущенная русской противотанковой пушкой откуда-то из березняка, скользнула мимо танка и исчезла в густой колонне группы прорыва. Никто не хотел оказаться на её пути.

Слева загорелся «бюссинг». Несколько человек выпрыгнули из него и нырнули в кювет. Крупнокалиберные пули, как камни, грохотали по наклонной броне «гроба», рикошетили, поражая тех, кто в это время оказался рядом.

«Кайзер» бежал впереди, как и подобает ангелу-хранителю, когда опасность исходила с фронта.

Луг быстро заполнялся серо-зелёными мундирами и камуфляжами разных расцветок. Дивизия бригадефюрера Геттвига шла на прорыв. Казалось, что этот поток остановить уже нельзя. Танки горели. Бронетранспортёры тоже стояли, уткнувшись моторами в кювет. Но колонна идущих на прорыв была густой и плотной, движение её с каждым шагом становилось всё стремительней и мощней. Передние ряды вырубали пулемёты обороняющихся русских. Но по упавшим шли, карабкались живые, так что колонна казалась неиссякаемой. Вот уже стали видны русские окопы, которые подковой опоясывали окраину деревни и опушку леса. Ещё двадцать-тридцать шагов – и можно будет пустить в ход гранаты. Гренадеры уже отвинчивали колпачки штоковых М-24, которые удобно бросать с дистанции. И тут в воздухе взвыли мины.

Большими сериями они ложились в голове колонны, постепенно смещаясь к лесу, в самую гущу потока прорывающихся. Каждая мина вырывала из колонны десяток бегущих, каждая серия – сотни. Убитые и раненые лежали повсюду. Живые ещё карабкались через изуродованные тела своих товарищей, расползались по дороге и по лугу.

Несколько минут длилось противостояние миномётов, пулемётов, артиллерии обороняющихся и направленного навстречу им потока атакующих. Огонь первых постоянно нарастал и к какой-то момент достиг наивысшей ярости.

Из окопов стреляли все. Связисты бросили телефонные аппараты и палили из винтовок в серо-зелёную толпу. Командиры взводов и рот взялись за автоматы.

Капитан Солодовников лёг за «максим» со снятым щитком и длинной очередью резал во фланг наступающим. Ему казалось, что каждая его пуля находит цель.

Старшина медицинской службы Веретеницына схватила винтовку бойца, которому только что наложила повязку, расстегнула его подсумок и, упершись коленом в ступеньку окопа, методично, словно занималась своим непосредственным делом, расстреливала обойму за обоймой.

Иванок, на всякий случай переместившись ближе к НП командира роты, выхватывал из накатывающейся на траншею толпы очередную цель и плавно надавливал на спуск. В какой-то момент ему казалось, что рукопашной уже не миновать, что окопы Восьмой роты вот-вот будут затоплены прорывающимися и придётся сгруппироваться в нескольких местах и обороняться сообща, чтобы их не затоптали поодиночке.

Воронцов менял уже третий диск. Наступил такой момент ближнего боя, когда его взводные сами знали, что делать в следующую минуту и как поступить потом, если обстоятельства сложатся так, а не иначе. Грохот и вой стоял в окопах и перед их фронтом. Дымом и смрадом заволакивало землю и небо.

«Кайзер» рванул Балька за рукав, с силой толкнул в кювет.

– Ложись!