Власовцев в плен не брать

Мина в металлическим хряском рванула край дороги, сбила с ног двоих танкистов, которые, выбравшись из горящей машины, бежали теперь в общем потоке. «Кайзера» и Балька осыпало землёй и чем-то влажным и липким. Бальк всё плотнее прижимался к земле. Земля пахла дымом и толовой вонью. Эти запахи заполняли горло и вызывали спазмы, похожие то ли на приступы астмы, то ли на сильные рвотные позывы. Вокруг было столько убитых, а раненые метались по лугу и по опушке леса в таком ужасе, сбивая с ног и затаптывая друг друга, что Бальк уже смирился с тем, что эта неудачная атака на прорыв для него и есть последний бой, который, видимо, совпадёт с последними минутами жизни. Когда-то давно, в детстве, родители его возили в Дрезден, и там, в Галерее старых мастеров в одном из залов с приглушённым освещением, он видел картину, изображающую сцену битвы двух враждующих племён. Картина была огромной, во всю стену, и страшной. То же самое он видел теперь вокруг. Теперь он и сам был участником чудовищной баталии и самым несчастным её персонажем.

В какой-то момент толпы израненных отшатнулись назад, к лесу. Офицеры закричали, подавая запоздалую команду на отход.

Начиналось самое страшное. Теперь бежать нужно было назад, к ельнику, откуда начиналась атака. Бежать быстро, так как русские пулемёты не сбавляли темпа огня, а миномёты начали выкладывать тяжёлые мины по самой опушке, будто пытаясь отсечь отступающих от спасительного леса и покончить с ними на чистине.

Бальк лежал, уткнувшись лицом в землю. «Кайзер», оскалившись и прикусив прокуренный ус, жадно осматривал окрестность. Если сейчас встать и побежать в сторону ельника, куда устремились все, кого пока ещё миновали пули и осколки, а также раненые, кто ещё мог передвигаться, то, два против одного, русские их достанут из пулемётов и винтовок. Теперь они, мгновенно утратившие инициативу, – просто безмозглые мишени. Бегущие цели, которые можно методично расстреливать из всех видов стрелкового оружия и миномётов. Но если доползти по кювету до ближайшего осинника, то от него всего с десяток шагов до леса. «Кайзер», рискуя потерять свой старого образца стальной шлем вместе с головой, приподнялся и всмотрелся в очертания осинника и лесной опушки. Конечно, у этого безумного маневра есть изъяны. К примеру, русские могут иметь в том осиннике нечто вроде боевого охранения или просто окоп с наблюдателями, которые сейчас тоже ведут огонь. Или контролировать прогал между осинником и опушкой. От русских окопов до того места, который «Кайзер» избрал в качестве спасительной соломинки, было всего метров тридцать. Там их могут срезать одной автоматной очередью. Конечно, могут…

– За мной, сынок! – рявкнул «Кайзер» и грубо толкнул под рёбра Балька.

Тот вздрогнул и удивился, что он всё ещё жив. На той картине в Галерее старых мастеров не было мёртвых. Многие всадники на переднем плане были сбиты со своих лошадей. Они лежали в различных красивых позах, зажимали свои раны и умирали. Но ещё не умерли. Никто из них не умер. Но только умирал…

От «Кайзера» пахнуло смесью лука и перегара, как и должно пахнуть дыхание старого солдата. Бальк вскочил с дрожащей земли, подхватил карабин с примкнутым штыком и кинулся за вслед за «папашей». Ему было всё равно, куда бежать, и поэтому он в первые мгновения не отдавал себе отчёта в том, какое они взяли направление, и в чём вообще смысл их броска. Но вскоре впереди замелькали молодые осины, и Бальк понял, что они бегут в сторону русских окопов…

Иванок отстрелял очередную обойму. Теперь он стрелял в спины бегущих. Прицеливался в середину корпуса и нажимал на спуск. Он чувствовал попадание и ликовал. Немцы побежали. Они бегут! Пусть, гады, почувствуют, каково это – бежать от противника, который сильнее тебя, который стреляет тебе в спину и у него много патронов.

Пулемёты продолжали вырубать ряды бегущих. Раненые расползались в разные стороны. Они пытались поскорее укрыться в лесу. Пулемётчики и стрелки их не трогали. Иначе бы все они уже лежали на земле, подобно своим товарищам, которым не повезло больше.

Миномёты перенесли огонь в глубину. Мины рвались не только по опушке, но и в лесу, и над головами бегущих, срубая верхушки старых берёз и осыпая осколками кипящую серо-зелёную лаву.

Наступил момент, когда необходимо было в очередной раз перезарядить винтовку, и Иванок открыл дымящийся затвор, нащупал в кармане обойму. По привычке не выпускать из поля зрения происходящее в секторе огня, он заметил двух немцев, быстро ползущих по кювету справа от просёлка, заваленного телами убитых. Вот они поравнялись с группой придорожных деревьев, изрубленных осколками. Тут же нырнули в подлесок. Исчезли среди листвы и дыма. Их настойчивая попытка спастись и рискованный маршрут, который они выбрали, свидетельствовали о том, что страх не поразил их настолько, насколько им охвачены были толпы бегущих назад, к ельнику, и, пожалуй, им удастся добежать до леса.