Власть долга

За тонкой стенкой шатра вновь повалились тела стражников. Лампы моргнули, огонь пригас, и свет потускнел. Происки слуг Безносого? Кайхур наклонил голову, свесил поломанное ухо и посмотрел на входную занавеску. Одним движением ее откинули. Мелькнула огромная тень, и радостный Кайхур бросился вперед. Обнюхал вошедшего темнокожего великана и фыркнул.

– Тумма, – облегченно произнес Ули и тотчас подался вперед. – Тумма?!

– Оу-инна, таманастри оу. Ауинна-дикка… – словно в горячечном бреду прошептал великан.

Черный лекарь был весь с головы до ног заляпан кровью. Беспощадно сверкал на лице, покрытом запекшейся кровавой коркой, бездонный глаз-сапфир. Ули углядел в тусклом свете, как потеки крови на теле завиваются сложным рисунком. Неужели это сам Тумма рисовал на себе кровью?

Дважды рожденный по-особому посмотрел на Тумму и охнул. Десятки, многие десятки жизней роились в нем и рвались наружу. Огромный гудящий ком из сотканных огненных нитей распирал Тумму изнутри. Однако гигант держал отнятую мощь в себе, не давал выйти наружу.

– Оу – инна таманас… – вновь позвал Тумма.

– Мы не понимаем, Тумма, – мягко ответил наследник.

Тумма встряхнулся. Взгляд приобрел осмысленность.

– Нужно иди. Смотреть. Простым людям – нельзя. Долг правителя – решать. – Лекарь посмотрел на Бареана. – Власть долга…

Тот поднялся и решительно кивнул.

– Идем.

Они выбрались из шатра. Сторожа лежали вповалку. Дважды рожденный увидел тусклое сияние огненно-золотых нитей. Знакомая волшба, Тумма уже проделывал такое с имперцами…

– Они просто спят, – успокоил он всех.

Тумма пошатывался, словно пьяный, двигался смазанными скачками. Глазу трудно было следить за ожившей тенью, и Ултер прихватил лампу, пошел следом. Рядом тотчас выросла огромная фигура Быка. Остальные затопали следом, стиснув мечи и кинжалы.

Тумма исчез в проходе меж высоких камней. Рядом лежали безмолвные часовые. От дальних постов бежали воины с огнем. Сейчас поднимут переполох, всех перебудят!

– Распорядись, – велел Грубому Деану юный бол.

Тот заворчал себе под нос, однако сорвался с места и кинулся навстречу встревоженным воинам.

Ултер без труда шел за Туммой, хоть тот и вырвался далеко вперед. На окрестных камнях еще дышал жаром его внутренний огонь, и Ултер не боялся заблудиться. Коска Череп забормотал на боларском: ночной путь был устлан телами замотанных.

Иногда они ныряли в узкие пещеры, иногда ступали по тесным извилистым проходам под открытым небом, под светом звезд. Близился рассвет. А впереди вдруг показался огонь. Живой, настоящий огонь. Чадили факелы, освещая круглую площадку, укрытую сверху нависающим скальным выступом.

Стоило воинам ступить в потаенное укрывище, как все зашептали охранные молитвы. Каждый своим богам. Вдоль стен одинаковыми пирамидами расставлены гладкие черепа, перед ними белели дорожки-тропинки, выложенные костями. В центре виднелся жертвенник, на котором грудой навалены тела. Ули присмотрелся…

– Дети… – безжизненным голосом произнес Бареан.

Вдруг раздалось шуршание, Ули со страхом повернулся… и распахнул рот. Среди костей и разбросанных внутренностей, среди поверженных тел замотанных расхаживали грациозные птицы с удивительно ярким, переливающимся в неровном свете опереньем. Огромные хвосты, раскинутые гигантскими веерами, слегка трепыхались в предутреннем ветерке.

– Мавуа-линн! Птица Безносого! – растянул губы в улыбке Бареан.

Ултер ошалелыми глазами посмотрел на друга: пирамиды из черепов, распотрошенные дети, трупы замотанных кругом – и нарядные, привольно разгуливающие птицы?.. У наследника задергало левое веко.

– У отца во дворце было много мавуа-линнов. О них в сказках про Безносого рассказывается. Эта птица – знак бессмертия. – Бареан поднял руку и указал на гладкую скалу, на которой раскинулся внушительного размера рисунок.

Видно плохо… Ули шагнул вперед, однако Тумма подоспел раньше.

– Безносый – хороший бог, сильный, – прогудел гигант, уважительно склоняя голову. – Безносый радовался, когда я резал жрецов…

Внезапно Тумма пошатнулся… Ули увидел, как огонь отнятых жизней заметался внутри великана. Огненные нити тянулись к рисунку на скале, словно змеиные беспокойные языки… Тумма порывисто повернулся к Бареану, произнес длинную речь на родном языке. Внутренний огонь полыхал в нем, гигант качался из стороны в сторону, его мотало, крутило. Тумма просил, умолял – но так и не перешел на имперский. Когда Ултеру показалось, что Тумму разорвет изнутри, – он вдруг бухнулся на колени, положил ладони на колени и замер с прямой спиной. Грудь его часто вздымалась, но прошло два удара сердца, три… и Тумма застыл коленопреклоненной статуей перед странным наскальным рисунком.

Все переглянулись. Черный лекарь изрядно всех напугал.