Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени

Крепость и жизнеспособность государства во многом зависит от согласованности интересов не только по вертикали, но и по горизонтали. Тут еще больше противоречий. Мы пошли по американской системе разделения полномочий между ветвями государственной власти. И осуществили это тоже революционным путем. При этом, используя чисто иррациональные факторы, тут же нарушили баланс ветвей власти – особенно между законодательной и исполнительной.

Россия, как отмечал Бердяев, это общество поляризованного сознания. В точном соответствии с этим рьяные сторонники одной и другой ветвей власти стали на баррикады. Их науськивает друг на друга мифическая «четвертая власть», не имеющая своей «веточки» и потому вечно недовольная и ищущая, как бы лучше устроиться на одной из двух ветвей. Третья власть не знает, что делать, ибо для ее успешной работы должна быть крепкая государственная власть, издающая и исполняющая законы.

Отсюда хилое государство, неработающая власть, не способная (как это ни грустно признавать) ни достоинство свое сберечь, ни целостность сохранить. Ну а на безвластии, как известно, рождаются и хаос, и диктатура, но демократия – никогда.

Понятно, что свобода одного человека кончается там, где ущемляется свобода другого. Этот принцип относится и к демократии межнациональных отношений. Если есть государство, то должна быть и власть закона. Объявляйте голодовки, собирайте митинги, будьте другом или противником самых больших начальников, но закон есть закон, перед ним все равны. Как пишет, анализируя идеи А. Солженицына, Михаил Бернштан: «Вольность – это независимость человека от государства и от своеволия остальных людей. Своеволие ущемляет свободу, а совокупность своеволий ведет к гражданской резне. Закон и основанное на законе государство ограничивают людские своеволия и тем обеспечивают личную свободу»[1]. У нас же своеволие считается признаком демократии и свободы личности. Благодаря этому защищенность человека в обществе от преступников и просто психически больных людей сведена к нулю. Поэтому наши сограждане, пострадавшие от произвола власти, может быть, как никто другой, сегодня приходят к выводу: любая власть лучше безвластия. Крайне горький вывод, если наши преобразования в сфере власти дошли до требования любой власти.

Любая идея у нас доводится до абсурда. В нашем обществе, в котором люди столетиями, а не только 70 лет после Октября, как заладили некоторые «попугаи», жили указами царя-батюшки, которые позже были заменены постановлениями ЦК КПСС, мы решили сверху донизу провести разграничения полномочий между законодательной и исполнительной властями. И едва ли не в каждом селении, в каждом ауле появились свои президенты и председатели Верховных Советов. В самых верхних эшелонах такое разделение нужно было провести. Ведь чем ниже по вертикали, тем в большей степени сливаются полномочия представительной и исполнительной властей. Нет же, устроили дрязги на всех уровнях. И от Москвы до самых до окраин выясняем один вопрос: кто тут главный? Сколько сил потрачено на эту работу! И невдомек этим господам-товарищам, что главный тут – гражданин и его государство. А все уровни и ветви власти призваны обеспечивать их гармоничное взаимодействие и сотворчество.

Как в этой ситуации сплошной борьбы за власть, за кресло должны были вести себя нации? Каждая из них, во-первых, стремится в эти смутные времена получить свое государство. Ищут формы защиты своих интересов, коль от федерального государства толку нет. Можно обвинять сепаратистов, членов различных конфедераций и движений, национальных лидеров, казаков и генералов, но они «подбирают» власть, которая «валяется» буквально под ногами, они объединяются, чтобы защитить себя, а где-то и отхватить для себя лакомый кусочек, пока царит безвластие. И этот процесс превращается в войну всех против всех.

Ситуация безвластия выгодна самым нечистоплотным общественным силам. А для людей безвластие превращается в сплошное отсутствие всякой справедливости. Если раньше несправедливость терпели от государства, то ныне – от всяких проходимцев. Тут на поверхность выходят групповые, клановые, узконациональные, местнические, сословные и другие интересы. И это все происходит внутри конкретных наций, республик, краев и областей. Безвластие создает новую ситуацию перераспределения власти и доступа к материальным ценностям. Разворачивается ожесточенная борьба как внутри наций, так и между национальностями, точнее, между кланами, группами в них. Политические и экономические интересы обретают яркие национальные окраски, хотя доля самого национального фактора во всех этих процессах занимает совершенно незначительное место.