Власть королев

Тор мысленно вернулся к их падению в бесконечном туннеле. К счастью, в какой-то момент спуск стал более пологим, и их скольжение замедлилось, а пол у выхода был покрыт мягким чёрным мхом, который смягчил приземление. Всё это спасло их от гибели, но кувырки в туннеле всё равно не прошли бесследно – у Тора синяки покрывали каждый дюйм тела. Он был несказанно рад узнать, что выжили все. Трудно было сказать, насколько низко они спустились, но по ощущениям – на несколько миль. Далеко вверху всё ещё можно было услышать слабые отзвуки звериного рёва, и Тор понимал, что они ещё легко отделались.

Но теперь у них были новые проблемы. Они оказались намного глубже под землёй, и Тор не имел представления, в какую сторону им идти – если в этом месте вообще были какие-то стороны. Сразу после падения они смогли собраться и продолжить свой путь вглубь по новой сети туннелей. Как и те, что наверху, они были вырезаны в чёрной скале, но вдобавок к этому заросли чёрным мхом. Неведомые маленькие насекомые со светящимися оранжевым глазами прятались во мху и следовали за путниками.

Наконец, слишком измотанные, они не смогли больше сопротивляться усталости и идти дальше. Когда они увидели, что в скале горит естественный костёр, не сговариваясь, свалились вокруг него, понимая, что им нужно разбить лагерь и хорошенько выспаться.

Тор сидел молча, как и остальные, опершись на мягкую от мха скалу, и глаза его смыкались. Ему хотелось проспать миллион лет. Казалось, что в подземельях он провёл уже несколько жизней.

Тор потерял ощущение пространства и времени и не мог сказать, шли они месяц или целый год. Всё, что оставалось в его памяти, пока он смотрел потрескивающее пламя, с шипением и искрами вырывавшееся из-под земли, было лицо Андроникуса и долгое падение вниз. Его одолевала убеждённость в том, что им никогда не выбраться из этого мира. Он огляделся, внезапно осознав, что это место может стать его последним пристанищем. Расслабиться не получалось, и он невольно был настороже, ожидая, что из-за угла в любой момент может появиться какой-нибудь новый монстр. И второй раз им может не так повезти.

Тор смотрел на огонь и думал о том, что они проведут тут ночь, сколько бы она ни длилась. Проснутся ли они когда-нибудь? Отыщут ли Гувейна?

Тора накрыло чувство вины за то, что он, возможно, привёл братьев в свой личный ад. Он не планировал, что они вызовутся идти с ним, но был им за это благодарен. Он испытал невиданную ранее решимость найти Гувейна и, так или иначе, вывести отсюда всех своих друзей. Ради них, если не ради себя.

Все они сидели в удручённом молчании, затерявшись в собственных мыслях, и единственным слышимым звуком был треск костра. Тор гадал, увидит ли он ещё когда-нибудь дневной свет и Гвендолин. Чем дальше, тем мрачнее виделся ему финал, и он понимал, что должен отвлечься от всего происходящего.

«Расскажите историю», – сказал Тор, и не узнал собственный голос, нарушивший тишину.

Все посмотрели на него в удивлении.

«Кто-нибудь. Любую историю. Что-угодно».

Тор необходимо было перенестись куда-то в другое место, лишь бы отсюда.

По туннелю с завыванием пронёсся порыв ветра. Тор не знал, заговорит ли кто, и остались ли вообще у кого-то силы на разговоры.

После паузы, показавшейся вечной, когда Тор уже решил было, что он обречён остаться под гнётом собственных мыслей, воздух прорезал голос. Он звучал низко, мрачно и очень устало. Тор огляделся и с удивлением заметил, что голос принадлежал Матусу, который наклонился вперёд и, глядя в костёр, заговорил.

«Мой отец был сложным человеком», – медленно начал Матус. «Склонным к соперничеству. Завистливым. Не таким отцом, который бы радовался успехам сына. Скорее таким, который чувствовал в этом угрозу. Он хотел превосходить меня во всём. Что забавно, потому всё, чего я всегда хотел – это любить его и быть с ним рядом. Но он всегда меня отталкивал. Находил поводы для конфликта и держал на расстоянии. Мне понадобилось много времени, чтобы понять, что он ненавидит не меня, а себя самого».

Матус сделал глубокий вдох, глядя на языки пламени и переносясь в другой мир. Тору были близки его слова. Он чувствовал тоже самое по отношению к человеку, который его вырастил.

«Мне казалось, что я родился не в той семье», продолжил Матус. «Я будто, не вписывался – во всяком случае, не соответствовал его ожиданиям. Но дело в том, что я так и не понял, каким бы он хотел меня видеть.

Я знал, что не похож на остальных МакГиллов с Верхних островов. Мне были ближе Мак Гиллы из Кольца», – сказал он, бросая взгляд на Риса. «Я завидовал вам всем и мечтал о том, чтобы сбежать с островов на материк и вступить в Легион.

Но не мог. Такая мне выпала судьба. Братья меня ненавидели, отец – тоже. Единственным человеком, любившим меня, была моя сестра Стара… И моя мать».

На этом последнем слове Тор в голосе Матуса услышал горе. Последовало долгое молчание, и, наконец, Матус собрался с духом, чтобы заговорить снова. Голос его звучал так, будто путешествие по чертогам памяти утомило его ещё больше.