Власть пса

Прямо как в детстве Фил опустился на одно колено, и, боже, он будто снова стал мальчишкой. О, этот жар солнца, жар Старины-Сола, на твоей спине, песок на костяшках пальцев и затаенное дыхание, с каким запускаешь шарик в круг.

– Полетели! – И Фил выбил десять дешевых глиняных камешков. – Как насчет поменять десяток таких на один кремниевый? Повысим ставки?

– Ладно, сэр, – ошарашенно кивнул мальчик.

Когда все шарики оказались у Фила, он ссыпал их обратно в мешок толстяка.

– Забирай свои камушки. Может, папаша и научил тебя паре трюков, вот только не сказал об игре на больших рисках.

Больше мальчик не перекидывал мешок из руки в руку, а бережно держал, прижимая к сердцу. Фил был всегда не прочь преподать хороший урок. Поднявшись на ноги, он направился к машине, где Джордж по-прежнему точил лясы вместе со скупщиком.

– Я так понимаю, брать скот вы не собираетесь? – протянул Фил, смерив взглядом покупателя. – Даром тратите наше с братом время.

Фил до сих пор мог смастерить воздушного змея и знал, как его запускать. До недавнего времени они с Джорджем играли по воскресеньям в мяч; когда-то он был превосходным защитником в бейсболе и мастерски подавал крученый. Фил не старел и никогда не терял мальчишеского задора. Другие же гадали, откуда у них взялся ревматизм, больные кости и толстое пузо – и куда подевался былой вкус жизни.

В таком ребячливом задоре Фил и обратил внимание на кролика, что улепетывал под груду столбов, там, где они с Питером трудились над оградами вокруг стогов сена. Штабель лежал здесь годами: для оград рабочие привезли новые густо пахнущие сосной бревна, тогда как старые еще не успели отвезти домой и пустить на дрова. Судя по всему, кролик не первый год беззаботно жил под столбами: когда Фил заметил его, тот скакал, не обращая на них с мальчиком никакого внимания, как истинный хозяин этого места. Солнце стояло высоко и палило так жарко, что на время обеда Фил с Питером укрылись в тени штабеля, прислонив спины к столбам и вытянув вперед ноги. Фил сорвал неподалеку сухую травинку тимофеевки и, пожевывая кончик, размышлял о том, как забавно блестят лицо и руки мальчика. Вынув тимофеевку изо рта, он коротко откашлялся.

– А ты неплохо загорел. – И замолчал. – Что удивительного в Бронко Генри, – снова начал Фил, – пока не дожил до твоих лет, он не умел ни ездить верхом, ни управляться с лассо… О, смотри, какой кролик.

Такой бесстрашный, будто ручной. Фил улыбнулся, снял шляпу и, прицелившись, запустил ее в сторону кролика. Шляпа соколом взметнулась ввысь, отбросила соколиную тень и опустилась. Зверек на секунду замер, испугавшись тени, и отскочил к груде столбов. Тогда Фил встал, шагнул навстречу солнечному свету и поднял шляпу, отряхнув ее от пыли. А после, нахмурившись, схватился за лежавший поверх груды столб и пошатал его. Звук трясущегося штабеля, жар солнца, запах полуденного поля и нахлынувшие вместе с ними воспоминания вновь заставили Фила улыбнуться.

– Эй, Пит, – окликнул он мальчика, – посмотрим, долго ли просидит Крольчонок Питер, прежде чем выскочит наружу?

Часто в детстве они с братом делали ставки: сколько успеют снять столбов, пока животные не разбегутся.

Поочередно – Питер с одного конца груды, Фил с другого – они вынимали из штабеля столбы и откладывали в сторону. Шел десятый столб, а кролик все сидел, притаившись и выжидая. Один раз Фил как будто видел крольчонка, а глаза, вот уж не сомневайтесь, нечасто его подводили.

– Во храбрец попался, да?

Каждое слово из мальчика приходилось тянуть клещами. Питер реагировал только на прямые вопросы, и выудить из него хоть что-то уже почиталось за награду.

– Приходится быть храбрым.

– Сейчас слиняет, я думаю.

Сняв еще два столба, они нарушили шаткое равновесие – штабель с грохотом развалился, как громадные палочки-бирюльки, а из-под них что-то сигануло.

Кролик. Он ковылял, с трудом отталкиваясь от земли единственной здоровой лапой, и Питер взял зверька на руки.

– На него столбы упали, – подметил Фил.

– Похоже на то.

– Ладно, избавь животное от мучений. Ударить по голове – самый верный способ, думаю. Забавно, да? Не будь он таким смельчаком, не пришлось бы мучиться.

– Такова жизнь.

А парень-то философ…

Фил наблюдал, как, погладив по голове, мальчик успокоил кролика и в следующее мгновение свернул ему шею. Причем так умело, что трудно было не восхититься: Фил в жизни ничего подобного не видел. Хребет был переломлен, и, потеряв связь с мозгом, задние лапы зверька расслабленно опустились, глаза остекленели, и кролик безжизненно повис в руках мальчика. Ни капли крови не пролилось! Кто был в крови, так это Фил – успел обо что-то ободраться.

– Глубокая, – заметил Питер, глядя на сочившуюся из раны кровь.

– Да ерунда, – беззаботно ответил Фил и достал синюю бандану, чтобы отереть руку.

Ударил гром, раскаты эхом прокатились по долине. Солнце скрылось за черными тучами. Облизнув указательный палец, Фил поднял руку вверх: слюна позволяла уловить малейшее дуновение ветра.

– На нас не пойдет, – объявил он. – Ветер южный.