Властелин колец

Тем временем работа подвигалась, и Сэм был очень занят. Когда желание или нужда заставляют — хоббиты трудятся, как пчелы. Теперь же вокруг было полно ждущих дела рук — от самых маленьких хоббитят до древних стариков. Июль еще не кончился — а от Караулен и всего, построенного Людьми Старче, не осталось камня на камне; кирпич пошел на починку старых нор, чтобы сделать их уютней и суше. Большие склады всякого добра, еды и пива были найдены в сараях и старых норах — особенно в заброшенных карьерах; так что угощались в тот июль лучше, чем можно было надеяться.

Одним из первых дел, сделанных в Хоббитоне, было очищение Холма и Торбы и восстановление Исторбинки. Фасад нового песчаного карьера выровняли и превратили в большой тенистый сад, а в южном склоне вырыли норы и выложили их кирпичом. Старый Гискри поселился в номере третьем; и часто повторял, не заботясь, слышит ли его кто-нибудь:

— Я всегда говорил: «Нет худа без добра», ну, да все хорошо, что хорошо кончается.

Самой большой потерей были деревья, ибо Старче велел срубить их по всему Краю — и срубить успели много. Сэм горевал об этом, как ни о чем другом. Этой ране затягиваться слишком долго, думал он, и только мои пра-пра-правнуки увидят Край прежним.

Но однажды, неожиданно — потому что он был слишком занят, чтобы вспоминать о своих приключениях — он подумал о даре Галадриэли. Он вытащил коробочку, показал ее другим Странникам (ибо теперь все звали их только так) и попросил совета.

— Я все время ждал, когда ты о ней вспомнишь, — сказал Фродо. — Открой ее!

Коробочка была наполнена пылью, мягкой и приятной на ощупь; а в ней лежало семя, похожее на маленький орех в серебристой кожуре.

— Что ж мне с этим делать? — спросил Сэм.

— Кинь в воздух в ветреный день, — остальное сделается само, — ответил Пин. — Что хоть сделается-то?

— Выбери место в саду и погляди, что будет с посадками, — сказал Мерри.

— Да ведь Владычице, небось, не понравилось бы, если б я это на один свой сад потратил… — раздумчиво проговорил Сэм. — Вон вокруг сколько беды!..

— Подумай сам, Сэм, ты теперь знаешь довольно, — сказал Фродо. — И используй дар так, чтоб он помог тебе. Да будь бережлив: здесь немного и, думаю, каждая пылинка — ценность.

Сэм посадил рассаду всюду, где были особенно красивые или любимые деревья и присыпал землю у корней каждого саженца драгоценной пылью. В своих трудах он обошел весь Край, а если и уделил особое внимание Хоббитону и Приречью — никто не упрекнул его. Под конец он увидел, что у него осталась еще щепотка пыли. Тогда он пошел к Неминучему Камню, что стоял, по преданию, в центре Края, и с благоговением развеял ее по ветру. Маленький серебристый орех он посадил на том самом лугу, где некогда состоялось Угощение, на месте срубленного дерева. И всю зиму терпеливо ждал, стараясь удержаться и не ходить кругами возле заветного места, чтобы увидеть, не случилось ли уже чего.

Весна превзошла все его надежды. Деревья вытягивались, точно старались вырасти за год на двадцать лет. На лугу у Торбы пробилось молодое деревце: у него была серебристая кора и длинные листья, а в апреле оно покрылось золотыми цветами. Это был маллорн. В последующие годы он вырос и стал на диво красив — тут о нем прознали, и народ приходил издалека взглянуть на него: единственный маллорн к западу от Гор и к востоку от Моря, и один из красивейших в мире.

Да и во всем Крае 1420 год был на диво удачным. Солнце припекало вовремя, дождь шел, когда надо — и не только это: самый воздух был напоен щедростью и богатством, мерцанием красоты, каких никогда еще не дарили им обычные лета в Средиземье. Все дети, рожденные или зачатые в тот год — а таких было немало — были сильны и красивы, и у многих были густые золотистые волосы, что прежде считалось редкостью среди хоббитов. Плоды были так обильны, что молодые хоббиты только что не купались в клубнике и сливах. Никто не болел, и все были довольны — кроме тех, кому приходилось косить траву.

Лозы в Южном Уделе тяжелели, а урожай листа был просто удивительным; зерна было столько, что амбары ломились. Ячмень был так хорош, что пиво 1420 года вспоминалось потом долго и вошло в пословицу. И годы спустя в каком — нибудь трактире, пропустив по кружке доброго эля, седые старики вздыхали:

— Эх, то ли дело в 1420! Вот пиво было!..

Сэм сперва жил с Фродо у Хлопкинсов; но когда вновь отстроили Исторбинку — перебрался к своему старику. Вдобавок к другим трудам, он был занят очисткой и восстановлением Торбы; и частенько уходил по своим лесным делам. Не было его дома и в раннем марте — когда Фродо болел. Тринадцатого числа папаша Хлопкинс нашел Фродо в постели; он сжимал алмаз, что висел на цепи у него на шее и, казалось, бредил.

— Оно ушло навек… — бормотал он. — Все теперь пусто и мертво…

Но приступ миновал, и когда двадцать пятого Сэм вернулся, Фродо был уже здоров и ничего не сказал ему. Тем временем Торбу привели в порядок, а Мерри и Пин привезли из Зайгорда старую мебель и все остальное, так что скоро нора стала совсем прежней.

Когда все было готово, Фродо спросил: