Властелин колец

Саруман поднялся и уставился на Фродо. Во взгляде его смешались удивление, уважение и ненависть.

— Ты вырос, полурослик, — сказал он. — Ты мудр и жесток. Ты отнял радость у моей мести — я ухожу в горьком долгу у твоего милосердия. Я ненавижу его и тебя!.. Ладно, я иду, и никогда более не обеспокою тебя. Но не жди, что я пожелаю тебе здоровья и долгой жизни. У тебя не будет ни того, ни другого. Но это — не моих рук дело. Я только предсказываю.

Он пошел прочь, и хоббиты расступались перед ним; но костяшки их пальцев, сжимавших оружие, побелели. Червослов поколебался — и двинулся следом.

— Червослов! — окликнул Фродо. — Ты можешь не уходить с ним. Ты не причинял мне зла. Можешь отдохнуть и отъесться немного — пока не окрепнешь, чтобы выбрать собственный путь.

Червослов застыл и оглянулся на него, готовый вернуться. Саруман обернулся.

— Не причинял зла? — хмыкнул он. — Нет, конечно, нет! Даже когда он выползал по ночам — так только чтобы полюбоваться на звезды… Но я не ослышался: кто-то спросил, куда подевался Лотто? Ты знаешь, правда, Червь? Скажешь им?

Червослов съежился.

— Нет! — проскулил он. — Нет!

— Ну, так я скажу, — продолжал Саруман. — Червь убил вашего Вождя, этого бедного малыша. Заколол его ночью, полагаю. Надеюсь, что похоронил; хотя последнее время Червь был очень голоден… Нет, Червь не так уж хорош. Оставьте его мне.

Бешеная ненависть мелькнула в налитых кровью глазах Червослова.

— Ты велел мне; ты заставил меня, — прошипел он.

Саруман рассмеялся.

— Ты делаешь все, что скажет Старче, всегда делаешь, правда, Червь? Ну, так теперь он говорит: «Идем!» — он ткнул Червослова ногой в лицо, повернулся и зашагал прочь. И тут что-то сломалось: Червослов вдруг вскочил, выхватил спрятанный нож, с рычанием, как волк, прыгнул на спину Саруману, запрокинул ему голову, перерезал горло и с воем помчался вниз по дороге. Не успел Фродо опомниться или сказать хоть слово, пропели три стрелы — и Червослов упал замертво.

К ужасу тех, кто стоял рядом, вокруг тела Сарумана склубился серый туман, дымом от костра поднялся в небо — и блеклым ссутуленным призраком навис над Холмом. Какой-то миг он колебался, обратившись на запад, но вот оттуда подул холодный ветер — он размылся и канул в ничто.

Фродо с жалостью и страхом смотрел на тело — ибо долгие годы смерти внезапно явились в нем: оно ссохлось, а лицо стало лохмотьями кожи на жутком черепе. Подняв полу грязной мантии, Фродо закрыл его и отвернулся.

— Вот оно и кончилось, — сказал Пин. — Мерзко кончилось, и хотел бы я ничего этого не видеть; одно хорошо — избавились мы от всякой пакости.

— И война кончилась, надеюсь, — проговорил Мерри.

— Надеюсь и я, — Фродо вздохнул. — Это последний удар. Но подумать, что он должен пасть здесь, у самых дверей Торбы!.. Среди всех моих надежд и страхов я и помыслить-то об этом не мог.

— Не стал бы я говорить о конце, пока все не вычищено, — мрачно заметил Сэм. — Тут еще работать да работать.

Глава 9 Серебристая Гавань

Очищение, и правда, потребовало немалых трудов, но заняло меньше времени, чем боялся Сэм. На другой день Фродо поскакал к Ямовинам и освободил заключенных. Одним из первых они нашли Фредегара Боббера — теперь уже не Толстика. Его схватили, когда бандиты выкурили из Уломов близ Взгорбья кучку восставших — он был вожаком.

— Лучше бы тебе пойти с нами, — сказал Пин, когда они выволокли его на свет; он был так слаб, что не мог идти.

Он приоткрыл один глаз и попытался улыбнуться.

— Что это еще за великан с громовым голосом?.. — прошептал он. — Не крошка же Пин!.. Какой у тебя размер шляпы?

Следующей была Лобелия. Бедняга — она выглядела совсем старой и очень худой, когда они вызволили ее из темной узкой ямы. Она настояла, чтобы выйти самой — и какой же поднялся шум, как ее встречали, когда она появилась, держа Фродо под руку и по-прежнему опираясь на зонтик! Она так растрогалась, что заплакала: раньше ее не любили. Но убийство Лотто подкосило ее, и она не захотела возвращаться в Торбу. Она вернула ее Фродо и ушла жить к Толстобрюхлам — они доводились ей родней.

Когда следующей весной несчастная скончалась — ей, как ни суди, было больше ста лет — Фродо был удивлен и очень тронут: она оставила ему все деньги, свои и Лотто — на помощь хоббитам, оставшимся без крова. Так окончилась давняя вражда.

Пин и Мерри гонялись за последними шайками бандитов. Южные отряды, узнав о Битве у Приречья, бежали и почти не сопротивлялись тану. В конце года немногие оставшиеся были окружены в лесах, и тех, кто сдался, вышибли из страны.