Засыпая, Мерри слышал журчание: вода струилась тихо — и вдруг разлилась, разлилась неостановимо вокруг дома, стала темным безбрежным прудом. Она плескалась за стенами и поднималась — медленно, но верно. «Я утону!» — подумал он. — «Она пройдет внутрь, я утону!» Ему почудилось, что он лежит в илистом омуте, он подскочил и коснулся ногой края твердой холодной плиты. Тогда он вспомнил, где находится, и снова лег. И услышал — или вспомнил услышанное: «Сквозь наши окна пробивается лишь звездный да лунный свет, а в дверь стучит только ветер с холмов». Легкий ветерок шевельнул занавеску. Мерри глубоко вздохнул и уснул.
Сэм, насколько он мог потом вспомнить, проспал эту ночь спокойно — если бревна спокойны.
Они проснулись разом, все четверо. Было светло. Том ходил по комнате и посвистывал скворцом. Увидев, что они шевелятся, он хлопнул в ладоши и крикнул:
— Эй! Веселые друзья! Подниматься надо!.. — и отдернул желтые занавески — и хоббиты увидели, что за ними скрывались окна: одно смотрело на восток, другое — на запад.
Они вскочили, освеженные. Фродо подбежал к восточному окну и увидел серый от росы огород. Он почти ожидал увидеть доходящий до самых стен дерн — дерн, испещренный следами копыт. На самом же деле перед его глазами поднимались высокие столбы, обвитые стеблями бобов, а высоко и вдали смутно виднелась вершина холма. Утро было бледным; на востоке, за длинными тучами, будто свалянными из шерсти, чуть мерцало золото. Небо говорило о близком дожде; но света становилось все больше, и среди зеленой мокрой листвы раскрывались красные бобовые цветы.
Пин из западного окна глядел в озеро мглы. Лес скрывал туман. Это было — точно смотреть на покатую облачную крышу. В одном месте туман перился и дробился — долина Ветлянки. Ручей бежал с холма и исчезал в молочных тенях. Рядом был сад, и подстриженная живая изгородь, и за ними — луговая трава в каплях росы. Ни одной ветлы видно не было.
— С добрым утром, малыши! — воскликнул Том, широко распахивая восточное окно. Ворвался прохладный воздух, пахнуло дождем. — Солнца нынче не видать: тучами закрыто; ветер на лесных холмах рвет туман сердито. Сверху сеет мелкий дождь, под ногами плесень… Золотинку разбудил я под окошком песней. Ну а вас будить не стал — слишком было рано. Сон со светом к вам пришел, тьма вам спать мешала. Но и вам вставать пора! Просыпайтесь же, друзья. Звон, звени веселей! Уж еда на столе! Если вы придете быстро — завтрак вас дождется; ну а нет — на столе травка да водица!
Нечего и говорить — хоть и не очень они поверили Тому насчет «травки да водицы» — хоббиты пришли быстро, и завтракали, пока на столе хоть что-то оставалось. Ни Тома, ни Золотинки видно не было. Тома зато было слышно — что-то гремело в кухне, с лестниц доносился быстрый дробот его башмаков, отовсюду слышалась песня. Комната смотрела на запад, через окутанную мглой долину, и окно было открыто. С нависающих карнизов капала вода. Не успели они кончить завтрак, как тучи сошлись в непробиваемую крышу и пошел прямой упорный дождь. Лес скрылся за его плотной серой завесой.
Они смотрели в окно — там тихо струился дождь и откуда-то сверху слышался чистый голос Золотинки. Она пела, и хоть хоббиты и разобрали всего несколько слов, им было ясно, что это песня дождя, ласковая, как ливень в иссушенных холмах, что приносит им вешние сказки о реках и Море. Хоббиты слушали в восторге; и Фродо радовался всей душой и благословлял дружелюбие погоды — она позволила им задержаться здесь. Мысль об уходе с самого пробуждения тяжко давила его; но теперь-то они сегодня, конечно, никуда не пойдут.
Дул устойчивый западный ветер, и все более густые и набухшие тучи подкатывались излить свой груз на голые спины Могильников. Вокруг дома не было видно ничего кроме потоков воды. Фродо стоял у открытой двери и смотрел, как посыпанная известкой дорожка превращается в маленькую молочную речку и, журча, убегает в долину. Из-за угла выбежал Том Бомбадил, руками он будто бы разводил над собой дождь — и действительно, оказался совсем сухой, только башмаки мокрые. Он снял их и поставил на каминную решетку. Потом уселся в самое большое кресло и подозвал хоббитов.
— У хозяйки день уборки, — объявил он, — и осенней чистки. Слишком сыро — а меж тем путь вас ждет неблизкий. Лучше мы поговорим. Оставайтесь дома! Отдохните, малыши, посидите с Томом. День хороший для беседы, для вопросов и ответов. Здесь уютно; и сейчас Том начнет для вас рассказ.
И он поведал им множество удивительных историй, порой будто говоря с самим собой, порой внезапно взглядывая на них из-под густых бровей чистой голубизной глаз. Часто рассказ обращался в песню — тогда он вскакивал с кресла и пускался в пляс. Он говорил о цветах и пчелах, о судьбах деревьев и диковинных лесных тварях — злых и добрых, дружелюбных и враждебных, жестоких и милосердных — и о тайнах, скрытых в ветвях.