Властители льдов

В этот момент Ингве словно вспомнила что-то важное, отскочила от меня в сторону и размашистым шагом направилась к позабытому свертку. Весьма проворно развернула его и выудила на свет глубокую тарелку, в которой одна на одной лежали румяные булочки.

– Das ist fur du![96] – воскликнула она, протягивая мне блюдо. – Mit kaust und met keine![97]

Сейчас мне впервые в жизни стало по-настоящему страшно. Эта девушка смотрела на меня, как на личную звезду на небосклоне. Она отслеживала каждый мой жест, внимательно наблюдая за реакцией на ее подарок. И если до этого момента я не слишком придавала значения тому, что она оказывает мне знаки внимания, то сейчас действительно пожалела об этом. Это необходимо было пресечь, но…

– Oh! – воскликнула она, стоило мне кое-как улыбнуться и с поклоном принять ее подарок. – Es ist too late! Ich must gee nah hose![98]

– Gut, Ich ergeest du[99], – отозвался Брэйдан, а мне сказал: – Она говорит, что уже поздно и ей пора, – на этой фразе я едва удержалась, что не улыбнуться во весь рот. – Я провожу ее…

– Nein! – неожиданно возразила Ингве. – Gabe Dei ergeest mich![100]

К сожалению, я очень хорошо поняла, о чем просила сестра Кельма. И, сказать честно, энтузиазма это не вызвало.

В результате Брэйдану удалось настоять на том, что провожать девушку должны мы оба. Во-первых, шел дождь, и лучше всех от проливного дождя нас мог защитить именно купол Брэйдана. Во-вторых, это было бы неприлично, если бы незамужнюю девушку отправился провожать парень, которого не одобрили ее родители. Но, если судить непредвзято, то единственный в нашей тройке, за кого следовало бы переживать этой дождливой ночью, была я. Брэйдан одним своим обликом вызвал бы опасения у возможных незадачливых бандитов, Ингве лишь немногим уступала ему в росте, но комплекцией обладала внушительной, я же была самой маленькой и тщедушной на вид. Так что, как ни крути, но выбирать меня в провожатые не слишком-то практично. Вот так мы и плелись под проливным дождем. Благодаря длинным ногам, Брэйдан шел быстрее и увереннее, Ингве хотелось идти рядом со мной, потому она постоянно отставала, я же моталась из стороны в сторону, то ускоряясь, то замедляя шаг. Длинные юбки северянки постоянно путались у нее в ногах, отчего она то и дело спотыкалась, и раз за разом падала она именно на меня. Я ловила ее несколько раз, используя всю силу своего тела, чтобы удержать ее на ногах. Это, скажу я вам, было тяжело! И когда, у самого дома семьи Кельма, ее решило вновь накренить в мою сторону, я благоразумно решила отступить. Потому девушка ничком ухнула в сырую мягкую траву, а я сберегла остатки сил на обратный путь.

Последнее падение Ингве ознаменовалось нашим прибытием к месту назначения. В то же время от ворот дома Кельма к нам уже спешило несколько мужчин. Как и ожидалось, это были Кельм, Олаф и Терех, но быстрее всех приближалась к нам женщина, мать Ингве и последняя жена Олафа. Женщина что-то громко кричала и то и дело взмахивала руками. Если я правильно поняла, она ругалась, причем сильно.

А картину ей предстояло увидеть действительно интересную. Лежащая в мокрых кустах и барахтающаяся изо всех сил Ингве – и застывшая каменным изваянием я. Брэйдан же уже подходил к мужчинам, не обратив на наши с Ингве игрища ровным счетом никакого внимания. Я же не спешила помогать девушке, не потому, что мне было ее не жаль или я насмехалась над ней. Вовсе нет, но необходимо было, чтобы именно сейчас она нашла то, что бы разочаровало ее в том образе, который она сама себе создала.

В конце концов, я и мать девушки кое-как поставили на ноги раскрасневшуюся Ингве. Сейчас моя поклонница выглядела до крайности смущенной и в то же время злой. Вот только ее мать была еще более разъяренной. Потому, как только Ингве обрела устойчивое положение, та ухватила дочь за толстую белокурую косу и потащила в дом, попутно выговаривая ей что-то на своем языке.

Честно говоря, сейчас я испытывала смешанное чувство облегчения и смущения. Ведь, как ни крути, а именно я послужила причиной разлада в этой дружной северной семье.

– Дэй, – обратился ко мне Олаф, подходя ко мне вместе с остальными мужчинами. – Ты уж прости мою дуру, но запал ты ей в душу. Не знаем теперь, что и делать? – сказал он, явно смущаясь собственных слов.

– Олаф, скажите дочери, что я не тот, кто ей нужен, и простите меня за недоразумение.

Хорошо, что сейчас мы были не в Аире, потому как в подобном случае у мужчины оставалось два выхода: либо жениться и взять женщину, как первую, вторую или третью официальную жену, или причислить ее к своим любовницам, то есть взять в гарем. Все зависело от положения невесты. Если репутация запачкана однажды, то у женщины все равно нет будущего, кроме домов Порхающих.