Влюбиться без памяти

— Так и запишем — примерно лет тридцати.

Я вспыхиваю багровым румянцем и приоткрываю рот, чтобы, наконец, поставить этого наглеца на место.

— Мне только двадцать шесть!

— Да? Я бы дал больше.

При этих словах я терзаюсь муками выбора — порвать лист бумаги, по которому этот хам скрипит ручкой, записывая мои показания, или просто встать и уйти. Но Григорий Егорович уже примирительно поднимает руки вверх, и, улыбаясь, произносит:

— Давайте по существу, Евгения Васильевна. Что-нибудь ещё заметили? Может, какие-то особые приметы?

— Больше ничего.

Полицейский морщится от досады, а я внутренне ликую — да, нелегко ему придётся с такими свидетелями. Один — с амнезией, вторая — слепая курица, ничего толком не запомнившая и не рассмотревшая.

— Прочитайте свои показания и подпишите. Если ещё что-то вспомните, позвоните, пожалуйста, по этому телефону.

Капитан суёт мне под нос свою визитную карточку и лист бумаги, исписанный мелким печатным почерком, и я бегло пробегаю глазами по строчкам. Сую визитку в карман. Вряд ли она мне понадобится — ведь я и правда больше ничего не помню, ну да ладно.

— Хорошо, Григорий…эээ…

— Егорович. Неужели, так трудно запомнить моё отчество?

Полицейский иронично выгибает бровь, прищуриваясь, словно придумывая, что бы ещё гадкого сказать мне.

— Очень много букв «Р». Ваше имя-отчество — просто находка для логопеда.

— У меня ещё и в фамилии есть эта буква. Вам полезно тренировать память и дикцию. Мне кажется, вы слегка картавите, вам нужна помощь профессионала. Или, как вариант, почаще произносить вслух — Торопов Григорий Егорович. И дикцию потренируете, и авось запомните, наконец.

Закусываю губу, мечтая стукнуть полицейского чем-нибудь тяжёлым по голове. Давненько я не встречала мужчину, который бы меня так бесил. Но, теперь я и, правда, запомню. Хотя бы для того, чтобы не дать мужчине повода больше насмехаться над собой.

Мимо нас, качая округлыми бёдрами, проплывает медсестра, несущая на подносе таблетки для больных. На ней — коротенький белоснежный халатик, едва прикрывающий заднюю точку, прям как в порнофильмах. Тёмные волнистые волосы аккуратно уложены в пучок, и заколоты симпатичной блестящей брошью в виде сердечка.

Капитан, мигом забив о моём присутствии, прищуривается и провожает красотку жадным горящим взглядом. Мне, с одной стороны, становится легче — Григорий Егорович отвлёкся от ехидных замечаний, связанных с моей дикцией. А с другой — стало жутко неприятно, будто меня сравнили с предметом мебели, недостойной внимания мужского пола.

Да и хрен с ним.

Тут дверь палаты приоткрывается, и в коридор высовывается озабоченное лицо Дианы Леонидовны. Она поднимает руку вверх, унизанную золотыми перстнями, чем обращает на себя внимание.

— Женечка, детка! Антон проснулся, заходи.

Я быстро ставлю подпись под каракулями полицейского, и срываюсь с места. Интересно, что меня ждёт? Вспомнит ли мою физиономию Кожевников? Как он отнесётся к моему обману, что скажет?

Моё сердце заходится в бешеном стуке, и я чуть притормаживаю возле палаты, сглатывая вязкую слюну.

Вдох-выдох.

— Вот так, Женя. Давай, посмотри Антону Михайловичу в глаза и улыбнись.

Шепчу себе под нос ободряющее напутствие, навешивая налицо самую милую улыбку, которая была у меня в арсенале. Мужчина должен почувствовать всё сумасшедшее тепло, сексуальную энергию и нежность, исходящие от меня.

Глава 9

Успокаиваю сердце на подходе к палате, до хруста сжимая руки в кулаки. Наконец, окончательно успокоившись, я навешиваю на лицо умиротворённую и доброжелательную улыбку — Кожевников сразу должен увидеть моё хорошее к нему отношение.

Подлетаю к двери палаты и вижу, как наглый капитан двигается следом за мной, не отставая ни на шаг.

Медсестра, так заинтересовавшая полицейского, успела скрыться в соседней палате, и он тут же вспомнил о своих непосредственных обязанностях, связанных с опросом пострадавшего.

— Позвали только меня, вы не слышали?

Я с вызовом вздёргиваю подбородок, загораживая руками путь в палату красавчика, расставив их в разные стороны, наподобие морской звезды.

Его ещё тут не хватало! Я хочу наедине поговорить с Антоном, посмотреть в его красивые глаза цвета коньяка и, наконец, извиниться за неверную информацию, гуляющую по больнице.

Хотя… Там же Диана Леонидовна.

Нет, не получится.

Но Торопов, словно не слышит меня. Он нагло ухмыляется, хватает мою ладонь и спокойно убирает её с косяка. Затем отталкивает меня в сторону, как пушинку, заходя в палату бизнесмена первым.

Вот наглец!

— Но я звала только Женечку. Им с Антошей нужно поговорить!

Диана Леонидовна вскакивает со стула, буравя пытливым жгучим взглядом хамоватого капитана. Я влетаю в палату следом, пытаясь рассмотреть Антона Михайловича как следует, и, если повезёт, подойти поближе.

— Я при исполнении. Вы же хотите, чтобы мы нашли преступников как можно скорее?

— Конечно.

— Чудесно. В таком случае, отойдите в сторону.

Полицейский ставит стакан с кофе на прикроватную тумбочку, наклоняется над пострадавшим, и прищуривает свои серо-голубые глаза, глядя в упор на Кожевникова: