Влюбленная в тебя

– В то время там никто не жил. – Шериф нахмурился и покачал головой: – Того, кто это сделал, так и не нашли. Хотя у меня всегда были определенные подозрения.

– Какие же?

– Были только двое, кто очень хотел бы, чтобы этот дом исчез. Они-то и могли ради этого постараться. Дом вспыхнул как факел. Дети, которые играют со спичками, такого не устраивают.

– Майк?

– И его сестра. Хотя я так и не сумел это доказать. Но если честно, то я и не хотел ничего доказывать. Майк, когда взрослел, вечно попадал в истории. Настоящее шило на мою задницу. Но мне всегда его было ужасно жаль. Жизнь у парня была трудная.

– Многие дети теряют родителей. Но не все же устраивают поджоги…

Шериф со вздохом пожал плечами.

– Однако не всем выпадает на долю то, что оставила после себя Роуз Хеннесси собственным детям.

Мэдди кивнула и, перевернув страницу в своем блокноте, сказала:

– Элис Джонс жила на трейлерной стоянке. Знаете ли вы женщину по имени Трина? Она, возможно, жила там же в тысяча девятьсот семьдесят восьмом.

– Гм… что-то не припомню. – Подумав с минуту, шериф склонился к уху Мэдди и тихо проговорил: – Можете поговорить с Хэрриет Лэндерс. Она прожила на стоянке трейлеров много лет. Когда же эту землю продали застройщику, старуху пришлось буквально связать, чтобы увезти оттуда.

– И где Хэрриет живет сейчас?

– Левана! – позвал шериф жену. Когда та вошла, он спросил: – Где сейчас обретается Хэрриет Лэндерс?

– Полагаю, сейчас она живет на вилле «Самаритен». – Взглянув на Мэдди, Левана пояснила: – Это дом для престарелых. Неподалеку от пересечения Пятой улицы и Уайттейл. Только теперь она туговата на ухо.

– Что?! – закричала Хэрриет Лэндерс со своего кресла-коляски. – Ради бога, говори громче!

Мэдди сидела на старом металлическом стуле в маленьком садике виллы «Самаритен». Глядя на старуху, было очень трудно определить ее возраст. Догадки Мэдди колебались между «одной ногой в могиле» и «древняя окаменелость».

– Меня зовут Мэдди Дюпре! Я хотела бы знать, нельзя ли мне…

– Ты та писательница? – перебила Хэрриет. – Я слышала, что ты приехала сюда, чтобы писать книгу про этих, как их… про Хеннесси.

Да уж, новости тут разносились как ветер. Даже по дому для престарелых.

– Да, так и есть. Мне сказали, что вы когда-то жили на трейлерной стоянке.

– Почти пятнадцать лет. – Женщина растеряла бо€льшую часть своих седых волос и почти все зубы. На ней был розовый домашний халат с белым поясом и кнопками. Но с мозгами у нее, похоже, все было в порядке. – Только не знаю, о чем мне с тобой говорить.

– Ну как там жилось, на трейлерной стоянке?

– Хм… – Старуха подняла свою иссохшую узловатую руку и замахнулась на пчелу, летавшую у нее перед носом. – Ничего особенно интересного про это не расскажешь. Люди думают, будто те, что живут в трейлерах, – это нищее отребье. Но я любила свой трейлер. Мне нравилось думать, что у меня всегда есть возможность собрать пожитки и в любой момент пуститься в путь, если захочется. – Она пожала костлявыми плечами. – Однако, как ты догадываешься, мне ни разу не захотелось.

– Люди порой бывают жестокими и несправедливыми, – заметила Мэдди. – Когда я была маленькой, мы тоже жили в трейлере, и мне казалось, что это – самый лучший дом в мире. – Тут она не солгала. Хотя бы потому, что трейлер был куда лучше по сравнению с другими местами, где им с матерью приходилось жить. – И мы, конечно, не были отребьем.

Запавшие голубые глаза Хэрриет осмотрели Мэдди с головы до пят.

– Ты жила в трейлере?

– Да, мэм. – Мэдди подняла повыше свой диктофон. – Вы не против, если я запишу наш разговор?

– Это еще зачем?

– Чтобы потом в точности передать ваши слова.

Хэрриет положила костлявые локти на ручки кресла и кивнула:

– Ладно, пиши. Но что же ты хочешь узнать?

– Вы помните то лето, когда на стоянке жила Элис Джонс?

– Конечно. Хотя я жила через дорогу от нее и довольно далеко. Но иногда я ее видела, когда ехала мимо. Она и впрямь была хорошенькая. И у нее была маленькая дочка. Девочка целыми днями и вечерами качалась на качелях, которые там рядом стояли.

Эту часть истории Мэдди знала. Прекрасно помнила, как взлетала на качелях так высоко, что ей казалось, она вот-вот коснется неба пальцами ног.

– А вы когда-нибудь разговаривали с Элис Джонс? Болтали по-дружески?

Старуха отрицательно покачала головой:

– Нет, такого не помню. Это было слишком давно. Да и память меня теперь подводит.

– Да, понимаю. И моя память не всегда в лучшей форме. – Мэдди уткнулась в свои заметки, будто бы для того, чтобы вспомнить, о чем спрашивать дальше. – Вы помните женщину по имени Трина, которая, возможно, в то же самое время тоже жила на стоянке?

– Наверное, это Трина Олсен. Средняя дочка Бетти Олсен. У нее были рыжие волосы. Точно огонь. И еще веснушки.

Мэдди сделала пометки в блокноте.

– Не знаете, Трина до сих пор живет в Трули?

– Нет. А вот Бетти уже нет в живых. Умерла от рака печени.

– Очень жаль.

– Почему? Ты ее знала?

– А-а… нет. – Мэдди закрыла ручку колпачком. – Можете еще вспомнить что-нибудь о том времени, когда на трейлерной стоянке жила Элис Джонс?