Влюбленные

— Но если бы я и принял ее в наш штат, то… разлука неминуема. — В слово «разлука» Самарин вложил какой-то особый, паточно-сладкий смысл, отчего сразу же стал неприятен Нине. — Вакантные места есть только в сорока — пятидесяти километрах.

— Так давай в Журавлеве откроем свой пункт! Сколько времени люди тратят на езду в Кувшинское! Транспорт опять же. За год накладно получается. Да и Максим Потапович стар везде успевать.

— Стар. Согласен с вами. Вот выйдет на пенсию — освободится место поближе.

— Максима Потаповича не трожь, — строго произнес Артем Кузьмич. — Таким, как он, отдых только в земле. И намекать не смей! Смертельно обидишь.

— Но не могу я в Журавлеве пункт открыть! Нет штатных единиц, нет ассигнований.

— Колхоз все расходы возьмет на себя.

— Да нельзя, нельзя.

— Вот заладил!

— Снабжение медикаментами, оборудованием… Это же государственное дело! — заметив, как резко прореагировал Артем Кузьмич на слово «государственное», Самарин заторопился: — Ну, хорошо, давайте вместе ходатайствовать. Напишем в область, в министерство.

— Вот это другой коленкор. Заготавливай письмо, а я еще зайду к Багрову.

Артем Кузьмич поднялся со стула не сразу — с раскачкой, с трудом преодолевая инертность своего большого тела, но по коридору шел завидно-сильный, кряжистый, и никак ему нельзя было дать семидесяти лет.

Ласково попрощался с Ниной.

— Не расстраивайтесь, Нина Дмитриевна. Все станет на свое место. Такое уж наше дело — торпедировать.

Нина была на крыльце, когда ее догнала небольшая загорелая женщина в темно-синем жакете.

— Вы из Журавлева? Нина Дмитриевна, кажется?

— Да.

— Ой, зайдите к нам на минуточку!

— К кому к вам?

— В отдел культуры.

«Ну вот, — усмехнулась про себя Нина, — и здесь, наверное, меня будут наставлять, что я не имею права заниматься в клубе, не числюсь у них в штате…»

Они вошли в комнатку, почти сплошь заставленную конторками. Узкие проходы позволяли двигаться только боком. На стене — карта района, утыканная флажками, множество кинореклам. Под улыбающимся Жераром Филиппом сидел в углу язвенного вида седой мужчина и «прорабатывал» паренька-киномеханика за срыв сеанса в одном из колхозов. Одутловатая женщина в платке щелкала костяшками счет, время от времени поглядывая на хозяйственную сумку, стоящую у самых ее ног.

— Садитесь, Нина Дмитриевна, — маленькая женщина протянула ей руку. — Очень рада, что встретила вас. Хотела даже ехать в Журавлево, чтобы познакомиться. Хорошо, что вы оживили там работу в клубе. А то ведь Кругликов… Да что с него взять! Приезжала девушка из культпросветшколы — тоже не справилась. Сбежала. И знаете, куда устроилась? В чайную! Я вот буду в области на совещании, так скажу, какие кадры они там готовят!

— Платили бы больше, так не сбежала бы, — проговорил киномеханик, теребя фуражку. — Там хоть сыта.

— Ты, Метелин, помолчи! — тотчас же оборвала она его. — Тебе-то на заработок грех жаловаться, а работы тоже не видать! — И с внезапным переходом к Нине: — Уж мы так добиваемся, чтоб учителя и медработники принимали участие в клубной работе! Не скажу, что везде плохо. Есть положительные примеры. В Новожилихе, в Кругляшах. Нынче все лето агитбригада по колхозам ездит. Фая, где она сегодня? — обратилась заведующая к только что вошедшей девушке с веселыми голубыми глазами.

— В Петровках, Раиса Семеновна.

— Держи в поле зрения. И чтобы никуда не отклонялись от утвержденного маршрута. Так и скажи Груздеву! Пускай не своевольничает!

Девушка подошла к телефону, с интересом рассматривая Нину, а заведующая продолжала жаловаться:

— Клубов много, а работать некому. Мала зарплата, верно. И приезжим, у кого огорода нет, трудно. Вот и в «Прогрессе», и в «Ленинском» нет работников.

— В Поляковском, — подсказала бухгалтерша, не поднимая головы от ведомости.

— А Пенкин?

— Продавцом в сельмаг ушел.

— Ну! А я что говорю? — вдруг взбодрился киномеханик. — Не по моей вине сеанс сорвался! Пенкин и афиши даже не расклеил! Я приехал, а там никто и не знает, что кино сегодня!

— Алло, алло, мне Петровку! Алло! Почему не даете Петровку? — как аккомпанемент всему этому разговору звучал голос девушки.

Заведующая сидела расстроенная новым сообщением, пригорюнившись и покусывая ноготь.

— Евсталия Ивановна, где вы мясо покупали? — обратилась она к бухгалтерше, глядя на ее сумку, но явно думая о другом.

— На базаре. Только что телку разрубили. Бегите, так успеете!

Но Раиса Семеновна не тронулась с места, словно не расслышала ее слов, и вновь перевела взгляд, беспомощный и усталый, на Нину.

— Меняются кадры, уследить не успеваю… Раньше на моем месте Евгений Данилович был, энергичный такой, напористый, так его секретарь живо заприметил и в инструкторы перевел. — Снова покусала в задумчивости ноготь. — Один пианист на весь район. В шести местах ведет хоры. То тут сорвет репетицию, то там. Жалобы не успеваю разбирать. Семинар общественников второй год не можем провести. У нас ведь везде — хоры. Ведущий жанр. Помогли бы вы нам этот семинар провести!

— Хорошо, я согласна.

Нину тронула искренность маленькой женщины. Видно, что бьется человек.