Влюбленный д'Артаньян или пятнадцать лет спустя

Мы также присутствовали при отъезде д'Артаньяна, Планше и Пелиссона де Пелиссара на аппарате, изрыгаю­щем языки синего пламени.

Это пламя не на шутку напугало Планше. Но страх увеличился, когда оно из синего стало алым.

Однако мы еще толком не рассказали,что представляет из себя Ла Фон.

Мы только видели, что он являет черты своего господина как бы в преувеличенном виде.

Пелиссон был не просто мужественным, он был отчаян­ным человеком. Когда его бровь обращалась из дуги в тре­угольник, содрогались безумцы и отступали благоразум­ные.

Ла Фон был безрассуден. Если бровь у него вставала наискосок, безумцы падали во прах и благоразумные ста­новились добычей тленья.

Голос Пелиссона низвергался как водопад с горы. От голоса Ла Фона сдвигались основания скал.

Если Пелиссон наносил удар шпагой, это было красиво и благородно. Если свой кинжал пускал в ход Ла Фон, то зияла рана, как от когтей дьявола.

Благодаря этим свойствам, Л а Фон смог ускользнуть от всех тайных агентов, расставленных на его пути. Д'Артаньян обнаружил оставленные им следы уже от гра­ницы.

Недвусмысленные и кровавые.

От Гренобля до Фонтенбло более дюжины агентов было низвергнуто усилиями Ла Фона в преисподню.

— Ужасный человек, — пробормотал д'Артаньян.

— Чего вы хотите, мой друг, — отозвался Пелиссон, — этот мерзавец получил уроки от лучшего на свете препода­вателя. Он видел меня в действии. Только и всего.

— Да, но он истолковал все на свой лад.

Долгие часы Пелиссон проводил, прислушиваясь к кло­котанию в утробе своих котлов.

Шум водопадов, стенание лесов, вздохи преисподней ускользали от его внимания.

Вечерами они останавливались, чтоб дать охладиться топкам.

На Пелиссона напала меж тем меланхолия.

— Что с вами? — допытывался д'Артаньян.—; В ваших глазах нет гордости изобретателя, чья работа увенчалась успехом.

— Мой летающий аппарат,..

— Ваш летающий аппарат?..

— Он неплохо катится по дорогам.

— Просто чудесно.

— Однако…

— Однако?..

— Он не летает.

— Дело всего лишь в этом?

— В этом.

— В таком случае у вас есть прекрасный выход.

— Какой именно?

— Вы изобрели летающую машину, которая может ка­титься. Не правда ли?

— Ну, разумеется.

— Значит, вам остается изобрести катящуюся машину, которая станет летать.

— Об этом я как-то не подумал.

— Все великие умы, сдвигая с места горы, спотыкаются о песчинку.

Удовлетворенный таким объяснением, Пелиссар погру­зился в сон. К сожалению, он поторопился, ибо одна из топок оказалась непогашенной.

В продолжении ночи она все более накалялась.

Если нельзя было упрекнуть Пелиссона де Пелиссара в том, что он пренебрег удобствами, то можно было упрек­нуть за то, что он забыл об опасности. На рассвете аппарат взорвался.

Пелиссон очнулся от изумления час спустя. Его поло­жили уже на носилки и намеревались нести прочь.

Первым его порывом было ощупать свои ноги. Но выяс­нилось, что ему не двинуть рукою. Тогда он попытался приподнять голову. Тщетно.

Тогда он решил что-то выяснить у одного из тех кресть­ян, которые его обступили.

— Мой драгоценный друг, не кажется ли тебе, что со мной что-то произошло?

— Думается, сударь, у вас теперь все в порядке.

— Кому ж тогда, по-твоему, грозят неприятности?

— Вашей жене, сударь.

— Объяснись.

— Дело в том, что у вас не все ноги на месте.

— О-о-о-о! Ну хоть какая-то из них еще осталась? Не торопись с ответом. Видишь ли, я до крайности суеверен, и потому чрезвычайно привязан к своей правой ноге, в кото­рой куда больше веселья. Зато левая грозила мне подагрой, и я не буду расстроен, если она пострадала. Не в ней ли дело?

— Увы, да.

— Добрая весть, клянусь губками всех трактирщиц! Значит, правая уцелела?

— Увы, тоже нет.

Лицо Пелиссона де Пелиссара омрачилось.

— Выходит, я безногий калека?

— К сожалению, мой бедный друг.

Пелиссон узнал голос д'Артаньяна. Он поднял глаза и увидел нашего гасконца: лицо черное, одежда висит клочь­ями. Тем не менее, д'Артаньяна сажали в седло.

— Ну, а главное? — спросил Пелиссон. — Мой аппарат?

— Вопрос деликатный.

— Деликатный?

— Потому что он испарился при взрыве.

— Может, машина не виновата?

— Может. Хотя утешение слабое.

Пелиссон поразмышлял немного, затем слабая улыбка озарила его лицо.

— Знаете, что я вам скажу, мой дорогой д'Артаньян?

— Что именно?

— Во всем следует искать хорошую сторону дела.

Тут он потерял сознание, убаюканный голосами анге­лов, исторгавших крики счастья. Этот вечер был озарен для него улыбкой Пресвятой Девы.

XXV

ТРАУРНЫЕ ПУЛЯРКИ ГОСПОДИНА ЛА ФОЛЕНА

Мы познакомились с Ла Фоленом как с высоким автори­тетом по части бульона. Мы видели, как он пытался восп­репятствовать проникновению смерти в покои кардинала, и убедились, что он подчинился лишь воле умирающего властителя.