Влюбленный д'Артаньян или пятнадцать лет спустя

—  Я получаю множество писем, сударь. Из Оверни и из других мест. Господин Ферма удостаивает меня своим дове­рием.

— И что же вам сообщили?

— Именно то, что я вижу. Париж долго вас не позаба­вит, вы пройдете сквозь него, как сквозь кружево. Затем…

— Затем?

— Предоставим детальное рассмотрение предмета гря­дущим дням, — заключил будущий кардинал де Рец. —Как вы расцениваете гастрономические особенности утки?

XLI

ГДЕ ДОГОВОР О ВСЕОБЩЕМ МИРЕ НАХОДЯТ…

Что делал Планше весь апрель, никто не знает. Извест­но только, что он много разъезжал, всегда в нарядном су­конном платье, всегда с пистолетами и кинжалом и оста­навливался в лучших гостиницах, где расплачивался наличными.

В то время как Планше путешествовал вполне матери­ально, д'Артаньян путешествовал в мечтах.

Четырежды он умолял Бюсси сдержать свое слово и биться с ним на дуэли. И четырежды Бюсси качал головой слева направо и справа налево.

— Раз причины не существует, значит, нет и ссоры. Поищите чего другого.

Д'Артаньян надеялся, что Колино дю Валь подстроит его убийство. В самом деле, несколько камней упало на него с крыши, были перерезаны ремни, которыми крепилось сед­ло его лошади. Когда он возвращался ночью из Сен-Жер­мена, поперек его дороги была натянута веревка. Но все это ни к чему не привело. Камни просвистели мимо этой до­стойной головы, седло только соскользнуло, и всадник удержал его между своими стальными ногами. Веревка лопнула секундой ранее при проезде повозки.

Бросая вызов судьбе, д'Артаньян принял настойчивые приглашения одного итальянского дворянина, который вы­давал себя за аркольского принца, но был скорее сыном суконщика. Этот достойный человек славился своими сдоб­ренными ядом супами и отравленными винами.

Тем не менее д'Артаньян трижды пообедал без послед­ствий у любезного итальянца. Его принимали, как прибли-

женного к королю человека, иначе говоря, как истинного вельможу. Его обильно потчевали ливерным паштетом из требухи, неповторимым рагу из лошадиных бабок и кро­личьих ушей, жарким из мясистого хорька, прогорклым и прокисшим десертом. Ему предлагали в невероятных ко­личествах забродившее вино с пеной и водорослями на по­верхности. И потом для освежения — стаканчик белого вина с запахом порченого сидра. Рекомендовали в качестве прохладительного напитка слабительную микстуру.

Трезвенник в годину войны и веселый собутыльник при дворе, д'Артаньян был человеком с луженым оружейника­ми желудком.

И потому кушанья синьора Арколи не нанесли ему ни­какого вреда. Лишь однажды он попросил вечером у Мад­лен стаканчик шабли для прояснения мозгов.

Наблюдая за тем, как он ищет смерти в самых недостой­ных местах, огорчаясь, что Планше с обещанными лекарст­вами так и не появился, Пелиссон де Пелиссар решил, наконец, вмешаться:

—  Дорогой друг,— заметил он,— не считаете ли вы, что небольшой моцион пойдет вам на пользу?

—  Почему вы хотите, чтоб что-то шло мне на пользу?

—  Потому что, черт возьми, так принято у людей. Но если вы желаете во что бы то ни стало наносить себе вред, то это ваше дело.

—  Я ничего не желаю,— угрюмо буркнул д'Артаньян.

—  Есть смысл отправиться во Фландрию. Король как раз собирается дать там два-три сражения. Он несколько утом­лен и потому доверил командовать армией герцогу Энгиен­скому.

—  Сыну принца Конде?

—  А вы его знаете?

—  Мне говорили о нем как о храбрейшем дворянине во всей Франции.

—  Да, превосходный молодой человек, надеюсь, он не обманет наших ожиданий.

—  Наших?

—  Потому что пока он командует армией, я буду при нем.

—  Каким же образом?

—  Король, понимаете ли, не может доверить судьбу всей армии юнцу. Он просил меня присмотреть.

— Каким вы нашли его величество?

— Я ж вам сказал. Утомленный. Но это не помешало ему явить мне все ту же доброту. Он поручил мне присмот­реть за его племянником герцогом и дать соответствующие распоряжения, чтоб обеспечить полную победу.

— Так, так…

— Поражение омрачило бы первые шаги этого молодого человека, он может потерять веру в себя.

— Разумеется.

— Я помогу ему сокрушить врага.

—Зная ваши способности в военном деле… Не сомнева­юсь.

— Большое значение имеет здесь погода. Но, в конце концов, я уже изучил моих испанцев и буду очень удивлен, если им не достанется на орехи. Стоит поехать со мной, чтоб посмотреть на это.

— Мне?

— Да, вам. Поскольку вы еще в отпуске. Раз вы не доставили пока договора, вы можете меня сопровождать.

— Я подумаю, дорогой Пелиссон, дайте мне несколько дней на размышления.

— Как вам будет угодно. Вы присоединитесь ко мне во Фландрии.

— А ваш механизм по уничтожению Ла Фона?

— С этой стороны возникли кое-какие затруднения. Вы видели моего секретаря из Оверни?

— Если он так же владеет шпагой, как логикой, я отпра­вил бы его на войну.

— Он делает вычисления с неимоверной быстротой, я надеюсь, он поможет мне установить машины, необходи­мые для моей системы. К сожалению…

— К сожалению?..

— Париж берет его за глотку.

— Что вы хотите этим сказать?

— А то, что он с головой окунулся в светскую жизнь, он флиртует с дамами и дает советы игрокам, ибо в расчетах он дьявол.

— Ну, а дамы?