Влюбляясь в темноту

— Я ошибся адресом. Люди в деревне сказали, что Акбар — император, но, придя сюда, я узнал, что Акбар — нищий. Он тоже попрошайничает. Так что я ни в чем тебя не виню. Пожалуйста, прости меня, я пришел не по адресу. Если мне приходится попрошайничать, я могу попросить у того же Бога, которого просил ты. С тобой все в порядке, но тебе было бы очень трудно построить школу в моей деревне.

Акбар не понял и спросил:

— Что за школу? В чем дело?

Фарид ответил:

— Нет-нет, теперь это не имеет значения. Тебе не нужно строить никакую школу. Это бы сократило твои богатства, у тебя и так недостаточно, ты же просил Бога. Я не хочу тебя больше беспокоить. Я монах, и, сам того не зная, я пришел просить милостыню у еще одного попрошайки.

Даже такой император, как Акбар, не богат. В действительности богатым людям никогда не удается стать по-настоящему богатыми. Богатства накапливаются только вовне, но внутри человек остается нищим. Он требует все больше и больше. Ничего не меняется при помощи внешнего богатства — бедность на нем не заканчивается.

Но есть богатство иного рода. Это богатство не является валютой во внешнем мире. Существует статус — статус принадлежит внешнему миру. Какого бы высокого положения вы ни достигли, это не имеет совершенно никакого значения, это всего лишь детская игра и ничего более. Это можно сравнить с тем, как маленький ребенок залезает дома на стул и говорит отцу: «Папа, посмотри на меня, я стал выше тебя». Отец лишь смеется и говорит: «Ну, конечно, ты стал выше меня». И он сажает ребенка себе на плечи, чтобы он почувствовал себя еще выше. И ребенок очень счастлив, он гордится тем, что стал выше.

Если ребенок чувствует себя высоким, залезая на стул, тогда того, кто чувствует, что стал выше, забравшись по лестнице статуса, нужно воспринимать как ребенка. Он не может быть никем иным. Как ты смог стать выше, сидя на чем-то высоком?

В Ченнае был один британский судья. Он с особым усердием следил за тем, чтобы людям в суде предоставляли правильный стул — согласно их статусу. Мы все внутренне озабочены этим вопросом, но мы не настолько безумны. Он был стабильно безумен, он страдал организованным безумием.

Мы тоже беспокоимся о подобных вещах: когда входит слуга (неважно, сколько ему лет), никто не предлагает ему сесть. Старый слуга стоит, а молодой император сидит на стуле. И этот молодой человек разговаривает со старым слугой очень неуважительным тоном: «Пойди сделай это» или: «Сделай то», и так далее. Никто не предложит старику сесть. Старый слуга почти невидим для людей в доме, но он тоже чей-то отец. Отец бедняка не воспринимается как отец. Тут заходит богач — он никчемный человек, но у него много денег. И вы тут же встаете, начинаете ему льстить и говорите: «Пожалуйста, присядьте, пожалуйста, садитесь!» Так что мы тоже думаем точно так же.