Вместе

Дилейни почти все время спала, и ей снился Уэс. Или не снился, а на самом деле приходил. Он, кажется, проводил с ней много времени. Может быть, он тоже пострадал? Нет, нет. Он просто навещает ее, но все, что он говорил, было какой-то бессмыслицей. Как поэзия на незнакомом языке. Еще ей снились кошмары. Кошмары про Дженни Батлер в ракете – ракете, летевшей куда-то в космос без радиосвязи, без курса, на сумасшедшей скорости. Кошмары про Габриэля Чу в церковном облачении, он слушал ее бредовые россказни и вдруг хватал ее за бедра и вглядывался в глаза, как будто пытался что-то высмотреть сквозь щели в заборе. Но в большинстве ее кошмаров были дети. Обычно это был ребенок Мэй. Младенцы никогда не плакали, только строили какие-то изощренные планы. Однажды ей приснилось, как из чрева Мэй появляются тысячи младенцев – молчаливых, зловещих. А последний младенец оказался вовсе не младенцем, а овечкой.

***

Но однажды утром она проснулась в новом месте. Это была не больница. За окном простиралась сплошная вода – Залив, те же самые волны, которые она видела, когда стена взорвалась. В голове впервые за прошедшие недели неожиданно прояснилось. Браслет сообщил ей, что из последних 24 часов она проспала целых 18. Она ощутила короткий прилив гордости, и ей захотелось рассказать об этом Фрэнсису. Она огляделась и поняла, что снова на Трежер-Айленде, но вид был другой. Залив был далеко внизу, в сотне футов, яхты казались водяными клопами. И тут она поняла: это Высотка.

И проснулась окончательно.

В комнате не было часов. Она спустила ноги с кровати, ребра отозвались резкой болью. Дотронулась до бока – тело оказалось туго перебинтовано. Ступни тоже были в повязках. Она аккуратно поставила ноги на пол. Боль в первый момент была невыносимой, но постепенно немного утихла.

Дилейни прошаркала через комнату. Индикаторы на браслете засветились ярче – за ее движениями следили. Она ожидала, что в любой момент кто-нибудь появится. Но кто? Она почти ничего не знала об этом месте. Придут врачи? Психологи? Охранники? В просторном помещении были еще кровати, люди на них казались спящими. Ни повязок, ни видимых травм. Комната выглядела как любой другой “стручок”. Дилейни дотащилась до окна, в черной воде отражалась луна. Острая боль пронзила позвоночник, выстрелила в череп. Дилейни сморщилась, попробовала покрутить головой, но боль была такая, что она упала на колени. Кое-как доползла до кровати, и лишь когда опустила голову на подушку, боль начала отступать. Рано тебе еще ходить, дурочка, подумала она и отключилась.

***

Очнувшись, она увидела Винни. Они не встречались много месяцев, и вот Винни сидит рядом и вяжет что-то вроде носка. За окном, как точки и тире азбуки Морзе, выстроились в ряд облачка. Заметив, что Дилейни открыла глаза, Винни просияла.

– Ну и ну! – Она коснулась щеки Дилейни. – Выглядишь гораздо лучше! Вчера я так переживала за твое лицо, боялась, что оно теперь навсегда останется опухшим. Я сказала мужу…

Дилейни закрыла глаза и провалилась в сон, несмотря на болтовню Винни. Когда она проснулась, рядом сидели родители, их лица были притиснуты друг к дружке, словно они смотрели на нее через маленькое окошко. Они повторили слово “прогноз” раз десять, и с большим воодушевлением. Мы так рады прогнозу врачей, говорили они, а потом ушли. Когда она проснулась снова, свет за окном изменился, облака исчезли – неужели прошел целый день?

– О, ты снова с нами! – обрадовалась Винни. Она все вязала. Теперь было видно, что это действительно носок. Она что, так и не уходила? Наверное, сегодня суббота. – Знаешь, тут столько народу! Ни одной свободной кровати или стула. Стольким людям нужна помощь. Тебе досталась одна из последних отдельных палат. О, кстати! Ты слышала? Наверное, нет. Не знаю, должна ли я тебе это рассказывать, но, может быть, тебе хочется отвлечься? Лично мне хочется отвлечься, если мне больно. Тебе больно?

Дилейни закрыла глаза – “да”. И твоя болтовня тоже причиняет мне боль. Слишком много и слишком громко. Замолчи, пожалуйста. И кто будет носить этот дурацкий носок?

– Они не знают, кто это сделал, – продолжала трещать Винни. – Теракт этот. Все просто с ума сходят. Но сейчас за дело взялся Стентон. И он сможет все выяснить, я думаю. Все хотят, чтобы он разобрался, чтобы он обеспечил безопасность. Сильный лидер, согласна? Они арестовали Вдовца. Помнишь того парня с плакатом у моста?

Дилейни согласно закрыла глаза.

– Ну вот, полиция его задержала. Или мы. В общем, кто-то задержал. У него был мотив, так ведь? Но потом они его отпустили – и знаешь что? Его тело нашли на берегу Трежер-Айленда. Покончил с собой. Кто-то заметил тело, когда совершал пробежку вдоль периметра. Наверное, спрыгнул с Бэй-Бридж. А это ведь значит, что он имел какое-то отношение к теракту, да?

У Дилейни не было сил на то, чтобы обдумать ее слова.