Вместе с комиссаром

Егор лежал на кровати, и хотя очень устал, не мог уснуть. Чего только не грезилось ему! И как он будет хорошо жить, и куда ему надо бы податься, и какая у него будет красавица жена и даже дети, дети… Но тут же пришли и серьезные размышления. А куда же с ним, с этим крестом, сунуться? Кто даст за него хорошие деньги? Двинуться за кордон? Теперь следят так, что не продерешься, а поймают — пропадешь вместе с крестом. Лучше всего — куда-нибудь подальше!.. Может, и на Север… Нет, довольно уже там намытарился. И вдруг ему вспомнилось, как один дружок, с которым он отбывал наказание на Севере, рассказывал, что золото принимают в советских банках и дают за него хорошие деньги. Надо, видно, так и сделать, но уехать куда-нибудь далеко, не в своем же ближнем городе этим заниматься. Поинтересуются, откуда у тебя крест? И внезапная тревога пронзила Егора. Вообще с крестом никуда нельзя идти. Явно ворованный. А что делать? Долго думал, пока не решил: распилить! Не крест он предложит для продажи, а кусочки золота. Кстати, на нем же ничего не написано. Кусочки, и все! Егор твердо остановился на этом.

Раздобыв ржавую ножовку, Егор по ночам принялся за дело. А матери сказал, что должен смастерить кое-что заказанное ему на ферме. Да мать не очень-то интересовалась, чем он там занимается, — мастерит, пускай себе мастерит…

А Егор пилил долго, упорно. Ржавая, тупая, с редкими зубьями ножовка едва одолевала металл. Пилил так, что крест становился горячим и его трудно было держать, не обернув. Хотя дело шло медленно, Егор надеялся, что за неделю все же распилит крест на кусочки. И никто не узнает, от чего они. Жалко было Егору и золотых опилок, и он подстилал салфетку. А на день, все завернув, снова прятал в запечек. Не выносил из хаты, был уверен, что обысков у него никаких не будет.

4

Проволынив после разговора с председателем три дня, сославшись на болезнь, Егор Плигавка заявился наконец в телятник к Агапке, чтоб взяться за работу.

Он увидел Агапку, когда она закладывала клевер в одну из кормушек и нежно гладила мышастого теленка. Она была так занята, что не заметила, как пришел Егор. А он, как увидел ее, так даже остановился за столбом. До чего же она изменилась! Белое лицо и пряди светлых волос, выбившихся из-под голубой косынки, делали ее необыкновенно привлекательной. Хорош был и стан, ловко охваченный белым халатом. И поза, когда она так мило нагнулась над телятками. У него мелькнула мысль, что она еще вполне женщина в соку и не худо было бы к ней пристроиться. Но нет, нет! Он найдет себе помоложе и больше по душе… Однако долго раздумывать было некогда, и Егор крикнул, стараясь, чтоб это прозвучало взволнованно и нежно:

— Агапка!

А она, уже слышавшая об Егоре и предупрежденная, что он придет на работу, оглянулась и равнодушно бросила:

— Ну?

— Что «ну»? — делая вид, что шутит, огрызнулся Егор. — Не узнаешь, что ли?

— А если узнала, так что?

— Да это ж я, Егор!

— Егор, Егор, отколь тебя черт припер?

— Тебе ведь говорил Руткевич — на работу!

— Не больно я тебя ждала, — сказала она.

— Правду говоришь? — помрачнел Егор.

— А почему ж не правду? Шел бы ты куда-нибудь.

— Мы ж с тобой были когда-то вместе, — попытался тронуть ее сердце Егор.

— Вместе-то вместе, однако я с тобой не ходила стрелять по своим людям.

— Да и я не стрелял, — стал оправдываться Егор. — Я больше охранял.

— Ой, не скажи, сам Перебейнос говорил, что посылал тебя искать партизан в лесу. Да и когда партизаны рельсы взрывали, ты тоже ходил на них. Сам Перебейнос говорил!

— А ты у Перебейноса на коленях сидела, — уже злобно крикнул Егор.

— А ты перед Перебейносом на коленях стоял!

— Ну хватит, — решил остановить перебранку Егор. — Ты лучше скажи, куда ты меня поставишь?

— По правде говоря, не хотела я тебя не только брать на работу, но и видеть. Да Василь Руткевич настоял, а он такой человек, что не могла я отказать ему. На работу, говоришь? Может, думаешь, и я тебя за охранника возьму? Нет, дудки! Бери вон вилы в руки да навоз выгребай!.. Вот твоя работа! И еще благодари бога, что взяла. И так могут сказать люди, что опять ровни сошлись, а я не хочу этого слышать. Ну, чего стоишь столбом, бери вилы! — приказала Агапка и нарочно ушла от Егора в другой конец.

Взяв вилы, Егор принялся чистить одно стойло за другим. Известное дело, ни этот разговор с Агапкой, ни эта работа ему не понравились, да что поделаешь. И он, тележку за тележкой, вывозил из телятника пласты навоза.

Через некоторое время Агапка пришла проверить работу. И, все еще злясь за прошлое и за то, что попрекнул ее сегодня Перебейносом, захотела отомстить Егору. А может, в час добрый, сбежит от нее. Было бы неплохо! И она, подойдя к Егору, язвительно спросила:

— А скажи ты мне, Перебейносов охранничек, куда же ты крест подевал?

— Перебейнос отобрал. Перебейнос, ей-богу!.. Помнишь, когда он побил Ананю, да и тебе тогда перепало… Он и на меня накинулся. Ну и забрал, конечно. Расстегнул мундир, надел под сорочку, а куда девался потом тот крест, разве я знаю!..

— Так я тебе и поверила, — сказала Агапка.