Вместе с комиссаром

Нервно пробежав несколько кварталов и свернув в тихий переулок, остановился. Куда теперь? Может, и не возвращаться в Любово, а прямо прыгнуть с моста в Днепр? Нет, нет!.. Ведь жить так хочется! Он еще натешится жизнью, и вместе с Волечкой… Вдруг вспыхнула искра надежды: «А может, эта кассирша в Орше меня дурачила? Нет, не выйдет! Возвращаясь домой, заверну в соседний район, в местечко, проверю, там ведь никто меня не знает… Но как добраться до дома? — Он вспомнил, что у него нет ни копейки на дорогу, и такое его разобрало зло на Архипа. — Найду, — решил он, — так измордую, что век будет помнить. А свои деньги выколочу…» И уже решительно повернул на окраину города — искать своего собутыльника.

И нашел. Архип лежал поперек кровати, а ноги его в грязных кирзовых сапогах остались на полу. Храпел на всю комнату. Поза у Архипа была такая, будто он, стоя на коленях, на минуту припал к кровати. Недолго думая, Егор тряхнул его сонного, но тот что-то пробормотал и снова опустил голову на одеяло. «А зачем я его бужу? — вдруг подумал Егор. — Мне лучше сейчас его обыскать, найти свое — и тогда бывай здоров!» — И он полез в карман пиджака. Но когда запустил руку в карман штанов, Архип вдруг вскочил и, саданув Егора кулаком в лицо, дико заорал:

— Ты что, красть?.. Красть, гадюка?.. Так твою… — как будто он впервые видел Егора.

— Архип, Архип… Это я… — попытался привести его в сознание Егор.

— Кто ты? Кто ты?.. Ядрена вошь!.. Ворюга, вот кто ты!.. — и саданул Егора еще раз промеж глаз.

Тут уж Егор не выдержал, и началась такая катавасия, что перевернулась и кровать и единственный столик отлетел куда-то в сторону без ножек, зазвенели пустые бутылки. Вчерашние друзья катались по полу. Видно, эта драка так всполошила соседей, что тот же дед, который говорил утром с Егором, выбежав в коридор, поднял крик:

— Милицию!.. Милицию сюда!..

И это магическое слово, с которым оба были хорошо знакомы, мигом их успокоило. Они поднялись, вывалянные в грязи, с синяками на лицах. И остановились друг против друга, стиснув зубы.

— Что тебе надо? — словно впервые видя Егора, спросил Архип.

— Отдай мои деньги!

— Какие?

— А те, что украл!

— Я тебя знать не знаю! Откуда ты взялся! Ядрена вошь!

Но, поняв, что ему не отделаться от Егора, Архип переменил тактику:

— Сколько, говоришь, я у тебя взял?

— Двадцать пять.

— Ну, где же они у меня? — и он, вынув из кармана мятую пятерку, демонстративно вывернул пустые карманы. — Вот, бери мою последнюю пятерку, и чтоб глаза мои тебя не видели.

И Архип, выкинув пустой Егоров сундучок в коридор и вытолкав Егора из комнаты, закрыл дверь.

Егор пошел на вокзал, выбирая безлюдные улицы. Он чувствовал сильную боль, а когда в тихом уголке поглядел в оконное стекло, увидел, что лицо его исцарапано ногтями, а над левым глазом сидит изрядная синяя шишка. Невозможно ему было возвращаться в таком виде, а ведь он еще хотел остановиться по пути в соседнем райцентре и попытать счастья со своим золотом.

Денег ему едва хватило на дорогу, и, получив билет, он забрался на третью полку, чтоб люди не видели его разукрашенной физиономии. К счастью, в вагоне было почти пусто, и он спокойно доехал до нужной станции.

«Дурак я, дурак, — распекал он себя, — и с полицейством дурак, и с золотом дурак. А может, на счастье, здесь мне повезет? Ну, пускай поддельное золото, но ведь все-таки золотом называется, ну, пусть дешевле настоящего и денег дадут меньше, но что-то должны дать. Ну, не справлю всего по хозяйству, так на свадьбу, может, хватит». И завлекательный образ Волечки, хотя и рябоватенькой, повел его снова к райбанку.

Егору повезло, что банк оказался недалеко от станции, и через каких-нибудь полчаса он был уже там. Встретил его мужчина. Как и кассирша в Орше, так же проверил золото в лупу и так же отказал ему:

— За кого вы нас принимаете, гражданин?

— А что, когда мне его подарили, сказали, что это золото.

— Золото, да самоварное, — уже засмеялся тот, возвращая Егору его собственность.

— Да мне и в Орше сказали, что это ненастоящее золото, — признался Егор.

— Ненастоящее и есть! Фальшивое!

— Так неужели оно ничего не стоит? — допытывался Егор.

— Вам подарили, и вы подарите его пионерам, они в утиль сдадут.

И Егор вышел, уже хорошо понимая, что все надежды его рухнули. До отхода поезда оставалось еще два часа, и он пошел на берег речки, чтоб охолонуть, а заодно и сполоснуть студеной водой лицо, может хоть желвак поменьше станет. На берегу Егор присел и, обмакнув в воду кусок своего золота, стал прикладывать его к желваку. Но напрасно. Желвак, наоборот, сильнее разболелся… И, собираясь еще раз обмакнуть в воду тот кусок, который держал в руке, он вдруг так разозлился, что швырнул его на середину реки. А за ним и второй, и третий, злобно приговаривая: «Сгинь ты, проклятое!.. Сгинь! Сколько я перетерпел из-за тебя, а еще и синяк нажил».

Но когда уходил от речки, снова пожалел: вот кабы настоящее было, уж пожил бы так пожил…