Вместе с комиссаром

Тяжело было Егору возвращаться домой, но жить хотелось, и он еще не терял надежды. Поздно вечером добрался он до Любова, до своей хаты, и был очень рад, что по дороге никого не встретил.

7

Встав утром, Егор долго разглядывал в зеркальце свое лицо.

— Ну и разукрасил меня этот проклятый Архип, — не выдержав, злобно выругался он, когда увидел, что вокруг темно-синего желвака на лбу расплылись еще зеленые пятна, а на правой щеке красуются заскорузлые царапины. Попробовал Егор полечиться: смазал маслом, а потом присыпал крахмалом. Но это не спасло: пятна из-под белой присыпки выглядели еще страшней. И он, со злостью обтерев лицо платком, отправился на работу.

— О-го!.. Как тебя тетка расцеловала, — захохотала, упершись в бока, Агапка.

— Заткнись! — сердито буркнул Егор. — Это я поскользнулся.

— Где ж тебя угораздило поскользнуться летом? — не сдавалась она.

— Был в городе. А там же везде асфальт. После дождя шмякаются люди на каждой улице. Не один я…

— Ну ладно! — перевела разговор Агапка. — Нашмякался, а теперь берись за вилы, а то навозу набралось, сам видишь…

— За вилы, за вилы… — недовольно бормотал Егор. — Пора бы мне дать и другую работу.

— А что я тебе могу дать? Конторы же у меня нет. Да кабы и была, так ты ж и писать хорошо не умеешь! Больше автоматом писал…

— Хоть бы ты замолчала, — пробурчал про себя Егор и заработал вилами в телячьем стойле.

Так и потянулись у него дни за днями. Никуда он не ходил, пока лицо не зажило. На работу и домой. Боялся насмешек, да и то не уберегся. А все ребятня. Откуда они взялись, когда утром шел в телятник? Как увидели Егора, прыснули со смеху, захохотали и наутек, а до ушей его долетело:

Полицай, полицай! —
Самогон да чарка…
Полицай, полицай,
Немецкая овчарка.

И еще:

Полицай, полицай —
Выродок Плюгавка.
Кто размалевал тебя,
Фашистская шавка?

Прямо затрясся Егор. Видно, не перестанут они издеваться. И все новые и новые частушки придумывают. Чему удивляться, они ведь теперь все ученые. Даже стишки складывают. А что он знал? Одно воздаяние божие…

И Егор старался позабыть о своих невзгодах за домашней работой. Поставил новые оконные рамы, покрасил пол. Разыскав у матери в сундуке какие-то занавески, повесил на окна. Пускай видят, что здесь справный человек живет. А может случиться, увидит и Волечка, вдруг ее и прельстит этот уголок. Егор ее очень ждал и понемногу обживался. Был у него и приварок, и молока в колхозе давали вволю. Даже сам готовить еду научился. Это ж не зазорно. А может, как раз и понравится Волечке. И за работой и домашними хлопотами Егор успокоился и стал забывать о своем золоте.

Но зависть, неизбывная зависть все чаще прорывалась и выводила его из равновесия. Особенно к председателю, Василю Руткевичу. «Ведь и я, — думал Егор, — мог быть на его месте. Что, у меня голова хуже? Вместе росли, вместе учились… А теперь вот тебе, он на машине да на машине, только пыль столбом… А я у навоза с вилами».

Особенно тяжело стало Егору, когда узнал, что за успешную работу в колхозе Василю Руткевичу присвоили звание Героя Социалистического Труда. И Золотую Звезду нацепили на грудь. Когда в первый раз увидел Руткевича с Золотой Звездой, прямо ослепила она Егора. А лицо Василя светилось улыбкой, как будто говорило: я и большего добьюсь!

«Вот где золото так золото, — говорил себе Егор. — Вот за какое надо бороться, а не за то, с которым я так намучился… и которое, кроме беды, ничего не дало. «Воздаяние божие, воздаяние божие…» — недовольно бормотал Егор, вспоминая свои злоключения. — Нет, быть того не может, добьюсь и я лучшего», — убеждал себя Егор и пришел к мысли, что надо ему искать себе помощь. Нужна хозяйка в хате. Так захотелось узнать про Волечку! И однажды повезло. В сельскую лавку пришла та самая Барбара, что была когда-то на вечеринке вместе с Волечкой. Егор, выбрав удобную минуту, подошел к ней. Может, она и не взглянула бы на него, но он сам заговорил:

— А помните, Барбара, как я провожал вас с Волечкой?

— О-о-о! — воскликнула она. — Да вы так изменились, что я вас и не узнала.

— К худшему? — попробовал пошутить Егор.

— Да где там, наоборот! И помолодели, и поздоровели, да и костюм что надо!

Егор и правда посвежел, синяки и царапины давно зажили. Да и, хорошо заработав, приоделся. И слова Барбары шли прямо от сердца. Но ему этого было мало. Ему хотелось спросить о Волечке, а Барбара, видно, ожидая, что он станет ухаживать за ней, как назло, ни словечком о той не обмолвилась.

— Почему же вы не приходите к нам на вечеринки? — решил он подойти с этой стороны.

— Некогда, — жеманилась Барбара, — но если вам так хочется, так можно было бы и вырвать часок.

И Егор решил идти почти в открытую.

— Так приходите, приходите вместе с Волечкой!..

— А-а-а!.. — как будто удивилась Барбара. — Вас Волечка интересует. Ну что ж, может, и привет ей передать? — круто переменила она тон.

— Передай!.. Передайте… — попросил Егор.

А она, уже, видно, охладев, отошла от него.