Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914–1917

«Гарнизон и народ Петрограда сверг Временное правительство Керенского. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов приветствует и одобряет это известие. Перед тем как будет сформировано правительство Советов, власть перешла Военно-революционному комитету. Информируя армию на фронте и в тылу об этом, Военно-революционный комитет призывает революционных солдат внимательно следить за поведением старших офицеров армии. Все те из них, кто не признает открыто и безоговорочно свершившуюся революцию, должны быть немедленно арестованы как враги нового правительства и его курса на немедленное заключение демократического мира, передачи всей помещичьей земли крестьянам, а власти – Советам и законно созванному Учредительному собранию.

Революционная армия не должна позволять отправки с фронта в Петроград ненадежных частей. Она должна отговорить части от этого шага словами, путем дискуссии, а в случае необходимости и силой.

Данный приказ необходимо немедленно зачитать во всех частях всех родов войск. Неповиновение ему армейскими структурами или солдатскими массами будет рассматриваться как тягчайшее преступление против революции и будет наказано со всей строгостью революционного закона.

Солдаты, за мир, за хлеб, за землю, за власть народа!

Военно-революционный комитет».

9 ноября было сформировано правительство Совета народных комиссаров под председательством Ленина. Троцкий возглавил комиссариат иностранных дел. Управление военными и морскими делами было поручено комитету в составе Антонова, Кириленко и матроса Дыбенко. На фронт отправили 4 млн экземпляров Декрета о мире.

Большинство офицеров Генерального штаба продолжали скрываться, а поскольку было необходимо восстановить связь с фронтом, 10-го числа нам пришлось самим обратиться к восставшим. В штабе округа я спросил швейцара, кто здесь является убежденным сторонником закона и порядка и как долго, по его мнению, продлится то, что сейчас происходит. Он ответил, что не знает, «но, наверное, это надолго». Наверху два незнакомых прапорщика пили чай и жевали черный хлеб. Я объяснил, что, прервав любую связь с фронтом, Военно-революционный комитет явно играет на руку немцам. Я гарантировал, что мы не станем отправлять сообщения, касающиеся внутренней политики, и предложил, чтобы из Смольного прислали цензора, который будет читать наши телеграммы. Один из молодых людей позвонил в Смольный. В четыре часа я отправился на встречу с генералом Маниковским, назначенным на должность военного министра вместо Верховского и оказавшимся под арестом вместе с остальными членами Временного правительства. Его освободили из Петропавловской крепости 9-го и поручили возглавить службу тыла, которая в результате бойкота нового правительства со стороны офицеров и чиновников пришла в состояние хаоса. Маниковский согласился взять на себя руководство министерством при условии, что ему предоставят свободу действий и не будут заставлять вмешиваться в политику. Я нашел генерала в его квартире, сидевшим в комнате с щенком и котенком, одного из которых он назвал Большевиком, а второго Меньшевиком. На него никак не подействовал его печальный опыт, и он со смехом поделился со мной, как за то, что два дня он пробыл министром, ему пришлось ровно два дня просидеть в тюрьме.

Савинков, который бежал из Петрограда 9-го, а 10-го присоединился к войскам, сохранившим верность прежнему правительству в Гатчине, узнал, что их командир генерал Краснов не имел кавалерийского корпуса, как об этом говорили в столице. У него было всего несколько эскадронов 9-го и 10-го донских казачьих кавалерийских полков, три эскадрона уссурийских казаков и сводный гвардейский казачий эскадрон, – всего около 600 сабель при 12 орудиях. 15-й казачий полк отказался от участия в походе.

9 ноября Краснов взял Гатчину, а 10-го числа подошел к Царскому Селу, гарнизон которого насчитывал 20 тыс. человек. Гарнизон выслал парламентеров, чтобы узнать об условиях, которые выдвигал генерал, и Краснов потребовал, чтобы солдаты сложили оружие. Но к сожалению, тут появился Керенский на своем автомобиле и разразился своей обычной речью о спасении революции и т. д. В результате все, как всегда, вылилось в митинг. Некоторые из большевиков сложили оружие, другие нет. Краснов приказал дать четыре выстрела шрапнелью, и все сопротивляющиеся сразу испарились. Царское Село было занято к полуночи.

20 тыс. большевиков не безуспешно стали уговаривать 600 казаков, что тем на самом деле не за что воевать. Обе партии были едины в своей неприязни и недоверии к Керенскому.