Вначале будет тьма // Финал

Оля возилась на кухне – наверно, вытесывала фрагмент лайма для следующей бутылки. Устав разглядывать замершую на экране черно-бледную поганку ядерного взрыва (он поставил «Твин Пикс» на паузу, как только девушка вышла, хотя подозревал, что, промотай он минут двадцать или вовсе вруби другую серию в любом месте, Оля вряд ли что-то заметила бы), Дима переключил на антенну. Ему тут же пришлось убавлять звук, потому что уровень громкости у Первого канала, на который он попал, был гораздо выше линчевского. А в студии «Канарского вече», похоже, царили нешуточные страсти.

– …ничего не хочу сказать, но, меее, простите, ведь на английское происхождение футбола явным образом указывает само его название. Сама, меее, этимология этого слова… – мямлил козлобородый эксперт, седой и тощий, удивительно похожий на полковника Сандерса, забухавшего после того, как ФБР на допросе с пристрастием раскололо его на секретный рецепт из одиннадцати трав и специй, а заодно отжало и всю франшизу. Он собирался развить свою мысль дальше, но не тут-то было. Хозяин студии, невысокий человек, плотно набивший собою двубортный френч из стильно помятого черного льна и обтягивающие брючки – дальних кокетливых родственников кавалерийских галифе, остановил его властным жестом. И заговорил сам, подчеркнуто неторопливо, разделяя слова и четко артикулируя:

– Этимология этого слова нам, – Канарский сделал ударение на слове «нам», обведя рукой невидимых зрителей в студии, – прекрасно известна. А еще известно, что историю. Пишут. Победители. А победителями – не на реальном поле битвы, разумеется, а на информационном, только на информационном, – до недавних пор были именно англосаксы. Нет ничего удивительного в том, что такое замечательное русское изобретение, как полевая шалыга, они решили прибрать к рукам. А чтобы им по этим самым рукам не дали, придумали свое название. И внесли несколько косметических изменений в правила. Кстати. Вы знали, Сергей Сергеевич, что в русской шалыге не было никаких судей? Что полевые арбитры – это чисто британское позднейшее изобретение, искажение. Не было у русских никаких арбитров. Потому что нашим предкам. Просто. Не приходило в голову. Что кто-то может играть нечестно! Понимаете? Для них это было нонсенсом! Какие еще нормальному, думающему человеку могут потребоваться доказательства русского происхождения футбола?!

Сергей Сергеевич раскрыл было рот, но после следующей фразы Канарского с готовностью замолчал, поблескивая стеклами очков в тонкой оправе.

– Кажется, наш сегодняшний гость желает высказаться по этому поводу. Дадим слово. Тем более что если славонской команде сегодня вечером будет везти так же, как и раньше, то именно с ней наши парни встретятся через три дня, в финале. Шансы, скажем так, имеются. Итак, Падво Гандлич, эксперт по истории футбола Республики Славония. Приветствуем в нашей студии!

Славонцев как потенциального противника заранее недолюбливали (а также помнили, какими нашивками щеголял в сороковых особый батальон «Выльна Славония»), так что эксперта встретили разрозненными хлопками. Камера крупно взяла развалившегося в кресле неприятного жирного мужика средних лет с лысой головой.

– Падво́-о-о. Ударение на второй слог, – заговорил он по-русски, чисто, но как-то противно, развязно растягивая гласные. – Если уж говорить о победах Великобритании, то они, безусловно, были. И не только, как вы изволили выразиться, в информационном простра-а-анстве…

Дима, которого происходящее на экране затянуло помимо воли, неожиданно понял, что Оля, оказывается, уже вернулась и теперь стоит в дверях с бутылкой в руках и тоже внимательно смотрит телевизор. Заметив, что Дима потянулся к пульту, она остановила его словами: «Не переключай, давай послушаем эту пухлую гниду. Врага надо знать в лицо» – и присела на самый край дивана, поближе к нему. Вытянула свои трогательные чуть коротковатые ноги и рассеянным движением провела рукой по Диминой макушке. Провела и оставила прохладную ладонь у него на плече. Вниз по позвоночнику скользнул болезненно-сладкий разряд, и Дима с преувеличенным энтузиазмом приложился к своей «Короне», втягивая кисловатый напиток, ставший уже противно теплым и мыльным.