Вначале будет тьма // Финал

Город Боччи основали галлы, воевавшие в позапрошлом столетии в Крыму. Три года сражений и лишений, трений с союзными англичанами и турками, ужасов холеры и каждодневного ратного подвига заставили многих пересмотреть свои взгляды на войну. Бургундец Артуа д’Омс, офицер 7-го линейного полка, командир роты зуавских пехотинцев Даниэль Боссе и шевалье Эрик Грю возглавили небольшой отряд, высадившийся на берег недалеко от форта Навагинский, слева от устья реки Сочи. Местные жители – адыги, убыхи и абхазы, а также немногочисленные на тот момент русские – отнеслись к пришельцам в общем миролюбиво. Галлы были поражены красотой природы новых мест. Им так понравился юг России, что они решили остаться и поселиться рядом с большой водой, высокими горами и смелыми людьми.

Увидев, как козленок переходит ручей рядом с местом, которое галлы выбрали для строительства, шевалье Эрик Грю, самый простецкий из этой троицы, решил назвать место Ruisseau-de-Bouc (Рьюисо-дё-бук, Козлиный ручей). Неискушенный в вопросах топонимики Грю даже и не подозревал, какую бурю возражений он поднимает этим названием. Артуа д’Омс кричал, что не для того он не стал возвращаться в родную Бургундию, чтобы жить в Козлином ручье. Даниэль Боссе злился и плевался на вывеску с названием, которую быстрый Эрик уже успел повесить на въездные ворота. Так они спорили долго, пока однажды их городок не посетил убыхский князь Хаджи. Галлы попросили его подождать окончания дискуссии. Не снеся этого унижения, князь выхватил саблю и разрубил вывеску на две неравные части – на Ruisseau-de- и Bouc. Первую выбросил в тот самый ручей, а вторую оставил галлам со словами: «Никаких здесь рьюсо не надо, боч надо». Почему «боч», а не «бук» никто спрашивать не стал. Название «Боч» под влиянием местных языков претерпело изменения и постепенно превратилось в «Боччи». Кому-то слышатся в нем итальянские мотивы. Но только до приезда в город.

Время стерло старые дома переселенцев, в названиях улиц давно уже нет ничего галльского. Да и сами галлы, перемешавшись с местными многочисленными народами, потеряли идентичность и язык. От мирных занятий бывших головорезов странным образом осталось только умение организовывать прекрасные цветущие места отдыха в лучших традициях их исторической родины. По всей России, если рядом с очередным дворцом надо было разбить парк, сквер или, на худой конец, просто сад, никто не мог сравниться в мастерстве этого дела с садоводами Боччи.

Министр Килин видел всю эту пестроту в первый раз. Когда-то, в бытность свою студентом, он приезжал в город с друзьями. Им нравилось исследовать, пить вино, рисковать, как тогда казалось, жить настоящей жизнью. Любопытные, отважные, они проходили и мимо этих мест. Но тогда здесь, кроме нескольких частных домов и злых дворовых собак, ничего не было. Все изменилось за тридцать пять лет. Марек сам из длинноволосого брюнета в клешах превратился в полнотелого лысого дяденьку в строгом костюме. Полысеешь тут…

Президента на месте не было. Сегодня начинались матчи четвертьфиналов, и Лидер Наций хотел присутствовать на игре Сборной лично. До этого он посмотрел на стадионе только первый матч, а затем неотложные дела то здесь, то там мешали, не давали расслабиться. А вот сейчас, вероятно, график стал посвободнее.

Марк Константинович замедлил шаг у одной из пальм. Показалось, что ее листья-ладошки висят слишком вольно и не приветствуют гостя так, как это положено. Килин провел рукой по лицу, смахивая морок усталости последних дней. Последним движением он погладил воображаемую бороду, как делают в фильмах про Восток актеры, играющие мусульманских священников, имамов. Ночь у министра выдалась бессонная. После такой показаться могло все, что угодно. Он шел на встречу не к Президенту. К другому. Осознавал важность приближающегося разговора, а также быстрых и четких действий после него. И только потом, когда корабль российской экономики пройдет мелководье кремлевской казны, только потом можно будет ставить в известность Самого. Такое случалось уже не раз и не два за его карьеру. Каждый раз чутье, точный расчет и быстрота реакции спасали ситуацию. И шкуру министра.

На ступеньках главного входа его встретил секретарь. Марк Константинович знал Мишу. Знал его послужной список. И звание. Высокий, с острым взглядом и отличной памятью. Услужливый. Прекрасный помощник. Миша провел министра финансов по широкой лестнице с красной ковровой дорожкой на второй этаж в правое крыло дворца. Открыл последнюю дверь в конце коридора. И мягко прикрыл ее за Марком Константиновичем.

«Почему он всегда шьет пиджак на размер больше?» – неожиданная мысль предательски заставила замешкаться. И только после небольшой паузы Килин заулыбался, поздоровался и побежал жать руку. Навстречу ему вставал маленький темноволосый человек. Улыбка пробежала по тонким губам хозяина кабинета и исчезла где-то в глубинах пиджака. На лбу, ровно посередине, заметно выделялось небольшое родимое пятно. «Не смотри туда, не смотри…»