Вне Фазы

— Но какой в этом смысл? — изумился Бэйн. Он знал, что гости извне не продержались бы долго на Фазе, и сомневался, что их ждёт лучшая участь на Протоне.

— Смысл в том, чтобы отличающиеся виды могли успешно влиться в человеческое общество, — отозвался экран. — Если результат будет положительным, за первыми гонцами последует весь вид. Межвидовые различия аннулируют, оставив лишь разницу между статусами рабов и граждан. Машины и инопланетяне обретут равный доступ к привилегиям общества Протона.

Бэйн кивнул. Теперь он увидел смысл. Если бы он не встретил Нейсу с Флетой, он бы никогда не узнал, как прекрасно единороги могут ладить с людьми — даже после целых веков обособленного существования.

В дополнение к этому, он узнал, как приятна компания инопланетного существа.

Он взглянул на кровать, где покоилась Агапа — и широко распахнул глаза. Она превратилась в колышущуюся гору тёмного желе, которое распростёрлось на постели, как опрокинутый пуддинг. Лишь ритмичные колебания отличали его от неодушевлённого предмета. Она действительно была амёбой; огромной каплей протоплазмы.

Следовало ли ему испытать отвращение? Бэйн решил, что нет. Он множество раз видел превращение Флеты в единорога, колибри и обратно в девушку. Зрелище было интересным, а не отталкивающим; так почему с инопланетными созданиями должно быть иначе? Агапа не скрывала от него своей природы, она лишь пыталась защитить его чувства, поскольку других людей её облик расстраивал. Но он проник в её внутренний мир, и тот пришёлся юноше по душе. Да, она отличалась от него физически. Ну, и что?

Бэйн ощутил, что новых знаний с него достаточно. Он обратился к экрану с просьбой о развлечении, и был вознаграждён «световым шоу» феноменальной окраски и сложности. Огни становились ярче и мутнели, вспыхивали и угасали, меняли форму и цвет, невероятным образом изгибались. Иногда Бэйну, зрителю, казалось, что он влетает в стремительно расширяющиеся облака; время от времени он словно погружался в непривычные воды. Конфигурации никогда не повторялись; калейдоскоп продолжал удивлять его непредсказуемыми видами.

Наконец он повелел экрану выключиться. Обошёл комнату, размышляя обо всём увиденном и услышанном, и поймал себя на том, что этот мир ему нравится, несмотря на ужасающее запустение за пределами куполов. Внутри оставалось достаточно научной магии для того, чтобы с этим смириться. Действительно, на Протоне не обошлось и без серьёзных проблем — но их можно было воспринимать, как вызов, а не настоящие неприятности. Это подтверждалось и деяниями Гражданина Голубого, рождённого на Фазе и очень похожего на самого Бэйна. Замечательно было бы действовать с ним заодно, чтобы завершить необходимые преобразования в обществе. Вероятно, когда-нибудь им удалось бы справиться и с загрязнением. Протон снова превратился бы в планету-оазис. Разумеется, возвращение в свой мир неизбежно, но Бэйн никогда не забудет приобретённого в этом опыта.

Прошло уже много часов, но Агапа всё ещё спала, и ему не хотелось её беспокоить. Бэйн поэкспериментировал с собственным телом, обнаружив, что в процессе дорожной лихорадки он упустил множество различий между человеческим и механическим телами, хотя они были весьма значительными. Дело было даже не в том, что он не утомлялся и не нуждался во сне; теперь он оказался способен контролировать бессознательные реакции, которыми не мог управлять прежде. Расслабиться, например. Или мгновенно возбудиться. Полезно было это знать, особенно при условии, что человеческое тело в случае с Агапой в решающий момент могло и подвести.

В конце концов Бэйн переключился в спящий режим, весьма похожий на сон. Значит, при желании он и спать мог! Надо было только подвести своё тело близко к состоянию полной отключки.

Из симулированного сна юношу вывел звук будильника.

— Гражданин желает видеть вас через десять минут, — оповестил их с экрана один из рабов.

— А, ну да… — зевнул Бэйн и обернулся к кровати.

Агапа зашевелилась; очевидно, будильник потревожил и её. Протоплазма начала менять форму: отросли руки с ногами, затем — голова. Сперва они напоминали грубо слепленного ребёнком снеговика, но как только достигли нужных размеров, стали детализироваться. Несколько минут спустя Агапа снова превратилась в девушку, с которой он недавно познакомился.

Она села и уставилась на него.

— Теперь ты видел мой истинный облик, — проговорила она.

— Твоя магия удивительна, — отозвался Бэйн. — Я бы так не смог.

— Ты не амёба.

— Я Адепт — или когда-нибудь им стану, — возразил юноша. — Я могу менять чужие обличья, но не своё собственное.

— Тебя это действительно не беспокоит?

— Ничуть, — заверил он. И на сей раз его слова были правдой; экран обеспечил его надлежащей перспективой; Бэйн не только проник в самую суть её природы и особенности присутствия на Протоне, но и одобрил их. Она была хорошей личностью, пытающейся приспособиться к чужеродной ситуации. И нуждалась в поддержке, а не в порицании.

Девушка встала, шагнула к нему и поцеловала.

— Боюсь, что больше таких, как ты, мне не встретить, — грустно произнесла Агапа.