Вне Фазы

Однако у единорога было преимущество не только в скорости, но и в инерции. Она устремилась прямо на них, грудью неся вперёд, к зловещему провалу. На краю она слегка присела и прыгнула, удерживая не только Маша, но и одного из врагов — перед собой. Маш нагнулся и ударил демона по голове. Когда ожидаемой реакции не последовало, юноша отрубил ему руку, которой тот цеплялся за гриву, и враг полетел вниз.

Трещины становились всё уже и уже, и наконец стали слишком мелкими, чтобы скрывать в себе демонов. Угроза миновала. Кобылка продолжала скакать вперёд, интуитивно выбирая самые устойчивые и твёрдые участки, чтобы ставить копыта. Она превосходно знала эту местность; должно быть, пробегала здесь не раз.

Вскоре они уже вернулись к развилке. Кобылица остановилась, и Маш спрыгнул на траву.

Без промедления животное исчезло, и рядом с ним вновь возникла Флета. Она грустно посмотрела на него.

— Теперь ты знаешь.

Внезапно всё встало на свои места. В болоте он позвал на помощь, и она пришла, приняв его за Бэйна, чтобы спасти давнего друга. Она отвезла его в безопасное место в кратере. Потом, когда он повёл себя странно, оставила его, чтобы позже возвратиться уже в человеческом облике. Осознав, что Маш не доверяет единорогу, и что не её друг, Флета скрыла от него свою истинную сущность.

Когда их атаковали гарпии, ей снова пришлось сменить обличье, чтобы его спасти. Потом она вернулась к привычному для него образу девушки-компаньонки. А теперь, не видя другого способа вытащить их из беды, наконец открыла свою тайну.

Теперь ему вспомнились и её странные замечания о Табуне и межвидовой разнице, и предупреждение гарпии о животном. Он старательно не видел или не желал понимать подсказки.

А её отношение к связи между ними? Он нравился ей, но, являясь животным, Флета не могла позволить себе полюбить человека. С Бэйном, имевшим представление о её сути, она просто играла, как (же)ребёнок. Если игры и заходили слишком далеко, всё потому, что единорога нельзя было считать обычным питомцем. Флета обладала человеческим разумом и чувствами.

Она сделала для него так много, заранее зная, что их знакомство обречено на провал, что он уйдёт, вернувшись в свой мир. И всё-таки не перестала помогать. Даже надеясь, что он останется на Фазе, она знала, что его отношение к ней изменится в момент, когда он поймёт её сущность.

Вот только Маш не был человеком, за которого она его принимала. Он был роботом и мыслил, как робот. Флета верила, что он оттолкнёт от себя животное. Как бы отреагировала она сама, осознав, что такое машина?

— Я тоже хочу рассказать тебе о себе, — сказал он.

— Я и так всё о тебе ведаю, — отозвалась она. — Ты сын того, кто был Голубым Адептом до Стайла. Его двойника.

— Более правильно было бы назвать меня сыном Шины, — поправил её Маш.

— Чьим?

Так он и подозревал. Дальнейшая история Голубого на Протоне обитателей Фазы не достигла.

— Шина — это машина, — пояснил он. — Человекоподобный робот. Ты знаешь, что это означает?

— Почему ты говоришь об этом сейчас, когда я открыла тебе свою природу и в страхе ожидаю своей участи?

— Потому что думаю, и ты можешь отвернуться от меня, узнав мой секрет.

— Ты животное с Протона? Но это не так!

— Я машина и сын машины. Существо из металла, пластика и других неодушевлённых предметов.

— Ты — плоть и кровь! — запротестовала она. — Я видела, как ты истекаешь кровью!

— Это тело мне не принадлежит. На Протоне я робот.

— Ровот, — повторила она. — Что это за создание?

— Точное подобие человека, только не живое.

— Голем! — понимающе воскликнула она.

Подумав, Маш согласился.

— Близко. Существо, которое не родилось, а было сотворено. Которому не надо дышать, спать или есть. Которое не чувствует боли. Которое способно идти без устали. Которое может имитировать человека, но человеком не является.

— Голем, — повторила она, изумлённо глядя на него.

— На Протоне, в моём собственном теле — да, — кивнул он. — Я мог бы отрезать себе палец, руку или даже голову, и всё ещё продолжать функционировать. — Он коротко улыбнулся. — Разумеется, без головы мне было бы трудно видеть, слышать или говорить. Но я бы не умер, потому что я не живой.

— Голем, — снова произнесла она. — Бесчувственная вещь.

— Ну, чувствовать я могу; у меня есть тактильные сенсоры. И ощущать эмоции тоже, поскольку на это запрограммирован. Для обладания сознанием. Но это не то же самое, что жизнь.

Она казалась потрясённой. Приблизившись к нему, осмотрела с ног до головы. Её нижняя губа дрожала.

— О, какая же я глупая! Открылась перед тобой — перед тем, кому всё безразлично.

Безразлично?

Маш обнял её и поцеловал. Внезапно всё, что происходило в течение последнего часа, утратило значение. Он был машиной, она — животным, и они знали друг друга всего один день и одну ночь, не догадываясь об истинной природе друг друга… и тем не менее, они чувствовали себя почти влюблёнными.

Глава 7 Гражданин

Флаер с огромной скоростью нёс их на северо-восток: в направлении, противоположном желаемому. Перспективы интимного свидания тоже улетучились.

Бэйн покачал головой.