Вне игры

– Ладно, – на удивление быстро соглашается она. – Давай договоримся.

– Слушаю.

– Я не знаю о чем, – внезапно она издает сдавленный смешок. – Я вообще не понимаю, почему так вспылила. Это на меня не похоже. Извини.

– Ого! – искренне изумляюсь я. – Девушка, которая признает свои ошибки.

– Это не ошибка, Любимов. – Она широко улыбается. – Это разные взгляды на некоторые вещи. Мне, в сущности, не за что извиняться.

– Как скажешь, – произношу я с коротким смешком.

Мне ее извинения вообще не упали, я просто удовлетворен, что Рита наконец расслабилась и улыбается мне. Ей, к слову, удивительно идет улыбка.

– Хочешь мороженое? – спрашивает девчонка, когда мы равняемся с небольшим киоском.

– Можно.

– Я буду пломбир в вафельном стаканчике, а ты? – задумчиво прикусив губу, Воскресенская изучает ассортимент вкусов на табличке.

– И я по классике.

– Два пломбира, – просит Рита у продавщицы, вытаскивая из сумки карточку, но я оказываюсь быстрее.

Под негодующий взгляд своей спутницы ввожу пинкод и, улыбнувшись молоденькой продавщице, забираю из холодильника два упакованных в целлофан вафельных стаканчика.

– Вообще-то я собиралась тебя угостить, – тянет Рита хмуро, принимая мороженое.

– В следующий раз, Воскресенская.

Она снова лукаво улыбается. Я снова думаю о том, какая красивая у нее улыбка. Как вдруг девчонка резко дергается и, сократив между нами расстояние, повисает на моей шее, едва не впечатав в мою грудь вафельный стаканчик.

– За нами стоит хороший знакомый моего отца. – Испуганный шепот касается моего уха. – Он вчера был на празднике.

Удерживая одной рукой стаканчик с мороженым, другой рукой я обнимаю Риту за талию и придвигаю к себе еще ближе.

– Давай не будем его разочаровывать, – шепчу в ответ, а потом мои губы осторожно, чтобы не напугать, касаются нежной кожи ее виска.

Глава 11 Рита

Теплые ладони Никиты на моей талии, аромат его одеколона в моих легких, губы мягко касаются виска – это пионерский набор шестиклассников, а я цепенею. Глупо так – сначала сама бросилась ему на шею, а теперь начала думать о последствиях…

Браво, Воскресенская.

Подобное поведение в корне противоречит установкам, которые я приняла после расставания с Владом. И до Никиты в моей жизни после не было парней, которые бы заставляли меня совершать необдуманные поступки.

Доверие не может возникнуть за три встречи.

Это мои слова. Тогда почему Никите я… будто бы доверяю?

– Здравствуй, Рита, – доносится до меня голос полковника Всеволода Дмитриевича Рыжова, старого приятеля отца, который изо всех сил пытается не показать удивления при виде меня в компании парня. Не виню его. По городу обо мне ходят самые странные слухи. Самые безобидные – что я тронулась разумом и сменила ориентацию.

– Добрый день, – отзываюсь я. – А это…

– Никита Любимов, – представляется мой спутник, продолжая удерживать меня за талию.

– Сын Сергея Любимова? – В глазах Рыжова загорается огонек любопытства. – Так вот почему ты показался мне знакомым.

– Он самый. Рад был познакомиться, но мы спешим. – И Никита мягко, но непреклонно уводит меня от озадаченного полковника.

Мы проходим метров пятьдесят, прежде чем я позволяю себе отстраниться. Никита, надо отдать ему должное, не делает попытки меня удержать, и его рука, еще недавно согревающая мою талию, прячется в кармане шорт.

– Извини, – произношу натянуто.

– За что?

– За то, что на тебя набросилась. Всеволод Дмитриевич часто общается с отцом. В общем, я подумала… – Сделав глубокий вдох, я пытаюсь справиться с охватившим меня волнением. – Ну, ты понял.

– Не надо за это оправдываться. – Никита неожиданно хмурится. – Всегда к твоим услугам, птичка.

В молчании мы гуляем еще какое-то время. Едим мороженое. Глазеем по сторонам.

– А берег неплохо так застроили, – говорит Никита, глядя на возвышающиеся над рекой краны и высотки.

– Там ваши строят торговый центр и новый микрорайон.

– Наши? – Он непонимающе вскидывает брови.

– Твой отец и брат, – поясняю я. – Думала, ты в курсе.

– Я не особо вникаю в бизнес моей семьи.

– Потому что тебе это неинтересно? – позволяю себе утолить любопытство.

– Потому что у меня своя жизнь, а у них своя. Стройка никогда меня не интересовала.

– Значит, ты в принципе не рассматриваешь свою жизнь здесь, в этом городе?

Никита удивленно смотрит на меня.

– Я не для того уезжал, чтобы возвращаться.

– Должно быть, это так здорово – быть свободным, делать что захочется, смотреть мир.

– А что тебе мешает? Ты совершеннолетняя.

– Это не так просто.

– Да нет, на самом деле просто, – возражает Никита. – Люди любят усложнять. Но давай откровенно. У тебя есть внешность, молодость и, что немаловажно, деньги. Ты бы могла жить где угодно и как угодно. Быть, как ты выражаешься, свободной.

От нарисованной им картины я ощущаю в груди легкий трепет, но реальность подобных решений обрушивается на меня бетонной плитой. Когда-то я уже выбирала свою свободу и жестоко поплатилась за это, оказавшись в клетке. Сделать это второй раз? У меня не хватит духу.