Внеждановщина. Советская послевоенная политика в области культуры как диалог с воображаемым Западом

В июне 1947 года, открывая XI пленум правления Союза советских писателей, его глава Александр Фадеев представил доклад «Советская литература после постановления о журналах „Звезда“ и „Ленинград“», в котором снова вернулся к книге Нусинова о Пушкине. Главная проблема книги, по Фадееву, была не в том, что Нусинова интересовали заимствования, а в том, что Пушкин у него был представлен европейским поэтом. Вместо того чтобы демонстрировать рождение русского гения из освободительного духа Отечественной войны 1812 года, Нусинов превозносил Пушкина за то, что он продолжал и углублял западную культуру. Особое негодование Фадеева вызывало то, что именно с этим европейским духом Нусинов связывал скромную славу Пушкина за пределами России: «Очень характерно, как Нусинов объясняет не такую широкую известность Пушкина в Европе в свое время. Он объясняет это вовсе не тем, что зазнавшаяся и невежественная Европа не видела, что происходило в это время с великой русской нацией, и поэтому наплевательски относилась к такому гению русского народа, как Пушкин. А он это объясняет тем, что Пушкин — это „европеец“, свой брат среди западноевропейских гениев и поэтому он там не мог звучать»460. Антипатриотизм Нусинова Фадеев видел в том, что Пушкин в его интерпретации оказывается всего лишь хорошим учеником, искавшим и находившим свои ответы на поставленные западной культурой вопросы. Для Нусинова эта «всеевропейскость» была главным проявлением гения Пушкина, для Фадеева же именно здесь проявлялось низкопоклонство Нусинова, не видевшего будущего русского народа «вне путей Запада». Кампания по борьбе с низкопоклонством была попыткой свернуть советскую культуру с этих путей.

В советской культуре Запад занимал амбивалентную позицию. С одной стороны, он был источником разложения и упадка, владением умирающей буржуазии и агонизирующего капитализма. В противовес ему Советский Союз был источником обновления и расцвета, он воплощал будущее, Запад — прошлое. Социализм возник из критики капитализма и строился как его уничтожение: Советы рабочих вместо буржуазных парламентов, коллективизм вместо индивидуализма, плановая экономика вместо рынка, общественная собственность вместо частной461. Каким бы туманным ни было представление о будущем социализме, одно в нем было твердо — он не был капитализмом и в этом смысле противостоял Западу. С другой стороны, Запад был хранилищем мировой культуры и культурным образцом. Как писал Ленин в статье «О пролетарской культуре», марксизм завоевал себе всемирно-историческое значение тем, что «отнюдь не отбросил ценнейших завоеваний буржуазной эпохи, а, напротив, усвоил и переработал все, что было ценного в более чем двухтысячелетнем развитии человеческой мысли и культуры», и только дальнейшая работа в этом направлении может быть признана развитием пролетарской культуры462. Об усвоении литературного наследства всех эпох как главнейшей задаче советских писателей, без выполнения которой им не стать инженерами человеческих душ, говорил и Жданов, открывая в 1934 году Первый съезд советских писателей. Буржуазия, утверждал он, «размотала литературное наследство, мы обязаны его тщательно собрать, изучать и, критически освоив, двигаться вперед»463. Чтобы обогнать буржуазную культуру, советской необходимо было ее догнать — освоить мировое культурное наследие, ликвидировать безграмотность, распространить культуру и культурность. На протяжении более 20 лет СССР опережал Запад в перспективе, но отставал от него в реальности, и это одновременное стремление приблизиться к Западу и оттолкнуться от него было определяющим в советской культуре. После войны отставание было объявлено ликвидированным, советская культура больше не должна была догонять, а значит, и Запад утрачивал статус культурного образца и культурного ориентира. Это лишало его привычной амбивалентности и требовало переосмысления отношений с ним.