Вниз по кроличьей норе

Дело было не из лучших — не то чтобы такие дела вообще бывают хорошими, — но это реально дало нам прикурить. Школьного учителя по имени Гордон Эванс зарезали в его собственной гостиной прямо посреди белого дня. Дело в том, что мы прекрасно знали, кто это сделал и почему — поначалу рассчитывали произвести арест в течение суток после получения дела, — но проблема была в том, что нам никак не удавалось это доказать.

Даже при наличии всех улик, которые только можно пожелать (ну, или почти всех).

Это был некий спор между соседями, что-то очень простое и дурацкое. То ли кто-то кому-то вовремя не вернул газонокосилку, то ли жаловался на шумных гостей… Не помню подробностей, из-за чего конкретно они разосрались, но некоторые другие соседи говорили, что они в курсе этих напряженных отношений, так что про этот факт мы чертовски хорошо знали. Наш единственный подозреваемый — очаровашка-дальнобойщик по имени Ральф Кокс — жил в доме, садик которого примыкал к учительскому. После одной беседы с мистером Коксом — несмотря на его заверения, что он весь день не выходил из дома, — мы были убеждены, что в один прекрасный момент он решительно направился в дом Эванса выяснять отношения, и ситуация вышла из-под контроля.

Сорок две ножевые раны, с ходу.

Да, так вот насчет улик…

Данные сотового оператора позволили нам привязать мобильник Кокса к месту преступления, но нам быстро указали, что проживание в пятидесяти ярдах от участка жертвы означает, что его телефон будет связываться с той же самой сотовой башней, когда он дома. Офигительно! У нас имелись отпечатки пальцев подозреваемого внутри дома Эванса, но Кокс утверждал, что уже не раз бывал там по причине вышеупомянутых разногласий — наличие которых, отдам ему должное, он нисколько не отрицал, — и это нельзя было опровергнуть. Орудие убийства мы так и не нашли, но у нас имелся блок ножей из кухни Кокса, в котором — надо же, какое совпадение! — как раз не хватало одного ножа, размерами и конфигурацией лезвия полностью соответствующего тому, которым нашинковали Гордона Эванса.

Был у нас и свидетель-очевидец, еще один сосед, который сообщил, что лично видел, как Кокс выходит из дома Эванса в интересующий нас день. Хотя к тому моменту, как мы пришли официально снять с него показания, выяснилось, что он «кажется, видел», а потом и вовсе «не уверен, что это был именно он», и через какое-то время этот свидетель достаточно ясно дал нам понять, что вне зависимости от того, что он мог или не мог видеть, отнюдь не горит желанием рассказывать об этом на суде. Да, видок у этого Кокса был довольно страхолюдный, а этот мужик жил всего лишь в паре домов от него, но все равно гадство.

А потом, еще и эта камера…

Улица не была оборудована видеонаблюдением, но у соседа напротив имелась собственная камера, которая, как оказалось, охватывала и входную дверь дома Эванса. Наверное, уже понимаете, чем все закончилось? Диск оказался переполнен, и ничего не записалось.

Дело было готово накрыться медным тазом.

Прикиньте весь этот геморрой, плюс мы с Джонно еще и получили нахлобучку от никчемного детектива-инспектора, которому кровь из носу был нужен результат и который никак не мог понять, почему мы его не обеспечиваем.

Так что как-то вечером я пришла домой к Джонно и Мэгги, чтобы обсудить это дело, которые уже выело нам все мозги. Мы заказали китайскую еду и поели прямо с коленей — втроем, просто сидя кружком и ноя по этому поводу.

Что мы сделали не так? Чего мы не сделали?

— Иногда просто непруха, — заметила Мэгги. — Неважно, насколько ты уверен, что взял нужного человека, — ничего все равно не складывается. — Она прислонилась к своему дружку. — Может, вам нужно просто списать это дело и благополучно забыть?

Я уже начала соглашаться с ней, но Джонно ее не поддержал.

— Мы только все усложняем, — сказал он. — Подходим к решению вопроса со всех сторон одновременно, вот и начинаем… вязнуть, как в болоте.

— Вязнуть и лишь беспомощно барахтаться, — вставила я.

— Позволяем всем этим уликам, которые получили, путаться под ногами.

— Не говоря уже об уликах, которых мы не получили. — Помню, что у меня был полный рот роллов, или утятины, или уже не помню чего. — Эта долбаная камера…

— В жопу камеру! — Джонно отбросил вилку и выпрямился. — Нам не нужна камера… мы насядем на него самого. Самонадеянный гондон думает, что он на коне, потому как отлично знает: от всего, что у нас на него есть, легко отбиться. Так найдем тогда что-нибудь еще. Продолжим копать и все-таки отыщем способ его прищучить!

Помню, каким заведенным был Джонно в тот вечер, и никогда не забуду, в каком восторге он пребывал пять месяцев спустя. В тот день, когда мы выходили из здания суда, лично убедившись, что Ральфа Кокса отправили за решетку. Поганец получил пожизненное, без права условно-досрочного в течение двадцати пяти лет.

По шесть месяцев за каждую из этих ножевых ран.