Вниз, ввысь, к первопричине (СИ)

   - Ты видел все горнила, все круги познал. Сейчас же мы достигли места, где я обязан тебе сказать: вот Солнце, озаряющее твое чело, вот леса, луга, цветы. Пока не снизошел счастливый взор Той, которая однажды пришла за мной, ты можешь здесь пройтись и оглядеться. Но отныне я не открою уст своих. Твой же дух свободен, ты теперь сам себе судья и проводник, вознагражденный миртой, и венцом.

   Итак: мы находились в Земном Раю. Все здесь дышало жизнью утренних растений. Я взошел на невысокий холм. Нежный ветер обдувал мое лицо, я наслаждался руладами сокрытых ветвями птиц: пичужки воспевали великолепный многокрасочный рассвет. Между деревьями петляла речка, поток которой нежил травы. Здесь передо мной явилась дева.

   Напевая, она неспешно собирала желтые и алые цветы. Меня завидев, девушка направилась ко мне. Улыбкой одарив, юное созданье принялось сплетать венок. Нас разделяли три шага. Она произнесла:

   - Ты здесь впервые. Знаешь уже что это место было первым приютом людей? - Я молчал, любуясь девушкой и наслаждаясь звуком ее речи. Она продолжила, взглянув окрест: - Этот мир тебя мог удивить или смутить... Но разум твой да будет озарен, если ты вдумаешься в смысл песнопенья "Delectasti". Спрашивай, что хочешь, я готова ответить.

   - Мне странно видеть здесь, - признался я, - воду и ветер.

   - Твое сомнение понятно. Демиург создал человека добрым для добра и поселил его на этом месте, в преддверьи Вечного Покоя. Но человек, вкусив от Древа, научился отделять добро от зла -- безвинное существованье превратилось боль и плач. И чтобы смуты, порождаемые паром, идущим от Земли, не преумножали человеческих страданий, вздыбилась гора. Все мороки, рожденные стихиями, остаются за воротами Чистилища. Воздух здесь только небесный, рождаемый вращением первой тверди и текущий равномерно. Время от времени здешние растения доверяют ветру свое семя, которое разносится по всей Земле. Так что не стоит удивляться, если где-то возникает поросль без видимого семени. Этот дивный лес, - дева простерла свои руки к долам, - и есть плоды, которых там не рвут. Райская земля богата всяческую силой. Река же черпает поток свой от господних изволений -- он исходит с двух сторон. Струясь сюда, вода смывает память согрешений, обратно -- дарует память всех благих поступков. Нужно испытать силу двух вод, чтобы очиститься.

   Я посмотрел назад, желая убедиться, что мои проводники со мной. Они в траве стояли, улыбаясь. Я снова обратился к девушке, а она запела: "Beati, quorum tecta sunt peccata!" Потом она пошла вдоль русла. Я -- с ней, плечом к плечу. Не пройдя и ста шагов, она остановилась и произнесла:

   - Смотри и слушай, брат мой.

   В чаще леса принялись играть огни, воздух наполнился нежным звуком. Я разглядел семь золотых деревьев. Не сразу понял я, что предо мною светильники. Вновь оглянувшись, я увидел изумленные глаза Вергилия.

   - Попробуй разглядеть, - сказала дева, - то, что за огнями.

   Вода в реке переливалась всеми цветами радуги. Голову подняв, я увидел чинно шагающих старцев, две дюжины, в одеждах белых, и каждого венчала лилия. Дальше шли четыре зверя, полные очей: их головы обвиты зеленою листвой, у каждого -- по шесть крыл. Над зверями возвышалась колесница, запряженная золотокрылым Грифоном. У самой ступицы в танце кружили три женщины: одна вся алая, другая -- изумрудная, третья -- белая. Последняя как вы вела двоих. С другого края колесницы плясали четыре девы, в пурпур наряженных: ведущая имела третий глаз. Следом я увидел двух стариков: один одет был так же как одеваются врачи, другой же обнажил свой меч. Потом прошли четыре смиренных старца, а по их стопам еще один старик, шагавший как во сне, с челом провидца. Их головы венчали багряные цветы.

   Едва повозка поравнялась со мной, раздался гром. Процессия остановилась. Шедшие повернулись лицами к Грифону, а один из старцев провозгласил: "Veni, sponsa, de Libano, veni!" -- и тут же с небес спустился сонм ангелов. Все пели: "Benedictus qui venis!", рассыпая вокруг цветы. И предстала женщина.

   Она была под белым полупрозрачным покрывалом, с оливковым венком на голове, в плаще зеленом и алом платье. Меня объял восторг. Я нашел глазами любезного Вергилия, чтобы ему сказать: "Какой же трепет пронизывает плоть мою! Я узнал следы былого пламени..." Но моего вождя, учителя, отца я не нашел. Из глаз моих полились слезы...

   - Данте, не плачь! Не этот меч тебе был предначертан!

   Это говорила Она, стоявшая на противоположном берегу. Через покрывало лица Ее я не видел, но милый сердцу голос я узнал!

   - Да, да... смотри смелей! Я -- Беатриче. Как же ты посмел, до Земного Рая возвысившись, нюни распустить.

   Я расслышал в голосе возлюбленной оттенки гнева. Мне стало стыдно. Я опустил глаза к воде -- и увидал свой жалкий образ. Мне представлялось, что я стою как нашаливший сын пред матерью. Ангелы запели: "In te, Domine, speravi". Готов был я уж провалиться сквозь землю, но ангелы воззвали: "Госпожа, не слишком ли строг твой суд? Прости его".