Внизу наш дом

Рубить такой аппарат неблагоприятным отзывом было бы неправильно, хотя недостатки ведь можно найти и у телеграфного столба. И ещё меня терзало полувоспоминание-полувпечатление. Из глубин подсознания выплывало что-то когда-то услышанное. Говорили об этом самолёте нечто неблагозвучное, причем, говорили со знанием дела.

А ещё я злился на эти машины из-за «перехваченных» моторов М-82. Хотя, с другой стороны, они тоже нужны. Бомбовозики. Ближние тылы, прифронтовые дороги, колонны на марше – все это, по моему глубокому убеждению, должно получить свою порцию стокилограммовых бомб, на несение которых этот самолет прежде всего и рассчитан – это у Су-2 главный калибр.

* * *

Картина, если представить себе её со стороны, должна была выглядеть очаровательно. Юный, буквально молоко на губах не обсохло, капитан в грозном статусе инспектора ВВС ходит, как кот вокруг сметаны, около стоящего на площадке самолёта и буквально есть его глазами.

«То их понюхает, то их полижет, то к темю их прижмёт, то их на хвост нанижет» – эти слова из басни Крылова сами просились на язык. Да, сначала с детьми, а потом и с внуками я учил их много раз, проверяя, как выполнено домашнее задание.

Сейчас, заглядывая во все щели, я старался понять конструкторский замысел и отделить его от того, что было внесено позднее в порядке устранения замечаний. Техники то и дело открывали люки в обшивке, давая мне возможность полюбоваться на самые интересные фрагменты начинки.

Слоган «Быстрее, выше, дальше» дамокловым мечом довлел над нашей авиацией и этого периода, и позднее, приводя подчас к не совсем логичным результатам. И здесь тоже явно прослеживались следы воздействия людей, очарованных звучанием этого лозунга. А за бензобак перед пилотской кабиной я искренне хотел кого-то растерзать. Нет, не конструктора – он человек подневольный. Но ведь кто-то потребовал увеличения дальности! И её довели до девятисот километров. То есть машина стала пригодной для работы и не в ближнем тылу противника. Скорость у неё тоже показалась мне избыточной – чем быстрее летишь, тем ниже точность бомбометания. Если прикинуть на высоту сброса примерно метров триста… достал счёты, логарифмическую линейку и принялся считать погрешности… ну… где-то на грани, если учитывать радиус поражения стокилограммовых бомб. Высотность больше восьми километров – а это уже кислородное оборудование.

Нет – для фронтового бомбовозика это лишние припарки. Меня уже начинало распирать от чувства, будто во всём этом знатно покопался коварный враг, под видом улучшений добившийся усложнения машины и сроков её доводки. Но сдержал свои порывы, привычно списав эти явления на обычную дурость, на стремление выпятить свою требовательность и на то, что люди, дававшие отзывы об этом аппарате, думали всяк по-своему, отчего устроили конструктору цепь головоломок.

– Какие впечатления? – ко мне подошел человек в штатском с самым обычным лицом. Нет, облика Павла Осиповича Сухого я не помнил, но тревога в глазах… Похоже, что это он и есть.

– Субботин, – протянул я руку для приветствия.

– Сухой. – Всё правильно, угадал.

– Я видел эти машины в деле, поэтому скажу прямо – техника нужная. Но меня не покидает ощущение, что с ней что-то не так.

– Признаться, отзывы из строевых частей пока ко мне не поступали, а на словах передают самое разное, – кивнул Павел Осипович. – Неужели наши собираются сдавать Харьков? – добавил он тревожно.

– Не хотелось бы, – ответил я задумчиво. – Но переломить хребет фашистскому зверю будет нелегко. Поэтому наша задача – обеспечить войска надёжными и эффективными самолётами.

Ответа на это заявление не последовало – похоже, я перегнул с официозом. Жалко – очень захотелось оказать на этого конструктора некоторое давление. Попробую, пожалуй, технически и по шагам.

– Скажите, если не заполнять главный бензобак – тот, что в фюзеляже перед кабиной, а пользоваться только крыльевыми – на какую дальность следует рассчитывать.

– Около трёхсот километров. Может быть, чуть меньше – это зависит от режима полёта.

– Маловато, – кивнул я своим мыслям. – Желательно приблизиться к цифре в четыреста километров – иначе не до всех целей удастся достать с основных аэродромов. Но, как я понимаю, в связи с достаточно высоким заполнением крыла механизацией, шасси и пулемётами лишнего места там просто нет. Тогда напрашивается вопрос о снижении расхода топлива.

– В принципе, тут всё в воле лётчика, – пожал плечами Сухой.

– Понимаю. Этот народ любит поддать газку и пошибче разогнаться. С этим фактором мы вряд ли что-нибудь сможем поделать. Остаются конструктивные ухищрения.

– Если ограничить мощность мотора принудительно, то увеличится его ресурс. Но полковые техники обойдут любые заглушки или иного рода приспособления. Так было, если вы в курсе, с УТИ-17 и УТИ-16.

Я был в курсе.

– Выходит, нужно применить двигатель несколько слабее, – мне осталось только руками развести.

– С М-62, пожалуй, это получится, – неохотно согласился Павел Осипович. – Но за потерю скорости меня съедят вживую.