Внучка алхимика

Флоримон со смехом повлек его прочь, приказав Мари, которая ждала у двери:

– Переодень её в пеньюар и не забудь запереть дверь. Если она удерёт, я с тебя шкуру спущу!

Занятый с товарищем, которого он повел в "наблюдательную" комнату, маркиз не видел, как Мари одевала спящую неестественным сном княжну. Если бы он видел, как служанка бережно касается совершенного тела девушки, как ласково гладит её, он бы, пожалуй, призадумался, так ли уж надежен его Аргус?

Софья проснулась от запаха свежего кофе, который приятно щекотал её ноздри, и с изумлением увидела себя лежащей в кровати, переодетой в шелковое ночное белье. Рядом стояла Мари и выжидательно смотрела на нее.

– Кто меня раздевал? – недовольно спросила она.

– Я, – сказала служанка.

– А я лежала одетая…

– На полу, – подсказала та.

– Надо же, я ничего не почувствовала, – задумчиво проговорила Соня.

Пока она в руках у этого негодяя, он может делать с нею, что хочет. Не есть и не пить? И долго она так продержится? Единственный выход, выбираться отсюда.

– Сегодня я должна идти к старому маркизу, – сказала она вслух.

– Он ждёт, – подтвердила Мари: понятное дело, бедняжка старалась произносить как можно меньше слов. Что ещё делать, если ты говоришь так, будто у тебя полный рот каши…

– Вам говорили, Мари, что у вас удивительно красивая кожа? – произнесла Соня, когда после всех утренних процедур, при которых служанка ей помогала, княжна села за стол, чтобы насладиться завтраком. – У меня, увы, смуглая, как у арапки.

Она вовсе не надеялась перетянуть на свою сторону эту "преданную собачку" Флоримона, но если вежливость для неё ничего не стоит, почему бы ни сказать приятное человеку, который, возможно, по приказу своего хозяина, станет тебя охаживать этим милым хлыстом. Кроме того, Соня была уверена, что погрузилась накануне в сон вовсе не по своей воле, но всё равно истерики от неё молодой де Баррас не дождётся. Не на ту напал!

А Мари в изумлении – вряд ли прежде пленницы говорили ей комплименты опять обнажила свои ужасные клыки и выдавила что-то невразумительное, вроде:

– Смуглая кожа – тоже красиво.

И на том спасибо. Теперь позавтракаем. Может, хоть сегодня в пищу ничего не подмешали. Да и зачем? Не для того же, чтобы она заснула прямо в комнате Антуана де Баррас.

Она не торопилась, позавтракала как следует. Кто знает, когда ещё удастся. Вдруг получится предприятие, которое постепенно, с каждым глотком великолепного кофе, складывалось у неё в голове.

Прежде всего, как Соня поняла, комната, в которой поселили старого маркиза, угловая. Иными словами, глазок в ней проделан с одной стороны, таким образом, что видна большая часть комнаты и дверь. То есть, всё, что станет делать или произносить Соня, наблюдатель услышит и увидит. Значит, нужно исхитриться и передать Антуану, что к ней применено насилие. Как отнесётся к этому старый друг её деда? Вряд ли одобрит. В противном случае, Соне придётся трудно. Она подумала так и усмехнулась: наверняка Флоримон уверен, что Софья напугана. Значит, не стоит его в этом разубеждать.

Он как раз поджидал её у двери. Небось, тоже подсматривал, как она одевается, потом как ест… бедный, у него весь мир – сплошная замочная скважина.

– Вы так думаете? – удивился он.

Неужели Соня сказала свою мысль вслух? Надо следить за собой. У неё сегодня какое-то залихватское настроение. И, кажется, совершенно не к месту. Зачем настораживать злодеев?

– Как чувствует себя моя Агриппина? – спросила она невольно дрогнувшим голосом.

– Сегодня мы решили дать ей отдохнуть, – сладко улыбаясь, проговорил Флоримон. – Сегодня у нас – выход её госпожи, вы не забыли, ваше сиятельство?

– Не забыла, – сухо сказала Соня. Можно показать, что она его побаивается, но маркиз не должен думать, будто сломал её – этак, он и вовсе удержу знать не будет!

– Не забудьте, – между тем продолжал он, – что от вашего сегодняшнего поведения зависит не только жизнь вашей служанки, но и ваша собственная!

– Об этом трудно забыть, не так ли? – Соня твердо встретила его испытывающий взгляд. – Очевидно, вчера вы подмешали мне в пищу снотворное?.. Не спешите отрицать очевидное. Я могу потерять сознание от какого-нибудь сильного потрясения, но потерять сознание на несколько часов… Лучше, если впредь мы с вами обо всем будем договариваться. Частое употребление подобного лекарства вряд ли способствует здоровью…

– Мне понравилось выражение "впредь мы с вами", – довольно кивнул Флоримон. – Это даёт надежду на будущее. Итак, что вы должны сказать моему папаше?

– Кстати, как он себя чувствует?

Тот удивленно посмотрел на Соню.

– Я произнесла что-то неподобающее?

– Наоборот, именно сегодня ему вдруг полегчало. В его-то годы, и при его болезни! Можно подумать, вы об этом знали.

– Нет, – покачала головой Соня, – я спросила просто из вежливости. О чём ещё мы можем говорить, два совершенно посторонних человека, кроме как о людях, известных нам обоим?