Внучка алхимика

Она расшнуровала дорожные туфли, в которых собиралась долго гулять по Дежансону, сняла чулки и погрузилась босыми ногами в пушистый ковер с длинным ворсом, который приятно щекотал уставшие ступни. Эти крутые улицы, оказывается, утомляют куда быстрее, чем можно предположить! Нет, пожалуй, лучше лечь Соня легла на ковер и почти тут же открылась дверь, и в комнату заглянула Мари. Увидев лежащую княжну, она растерянно сморгнула, а услышав неприветливое:

– В чём дело?

Пробормотала:

– Сейчас я принесу обед.

– Вот и неси!

Так, спокойно: у этой комнаты снаружи тоже есть глазок. И за Соней тоже наблюдают. Но он устроен так, что комнату видно не всю. Очевидно, всё внимание уделено кровати. Стоило княжне лечь на пол, как она пропала из поля зрения наблюдателей. Ну, и что это Соне дает? А ничего. Только возможность спокойно полежать и подумать, зная, что никакое случайно промелькнувшее на лице чувство не будет замечено её пленителями.

Итак, соберём воедино все факты: среди слуг Флоримона найти союзников скорей всего не удастся. Мари предана своему хозяину как собака. Временами он, видимо, бросает ей как кость толику своей приязни. Мало того, что Мари страшненькая, она начисто лишена того шарма, которым так славятся француженки. К тому же, и её голос оставляет желать лучшего. Вместо обычной речи она лишь глухо бормочет что-то невразумительное. Чтобы её понять, надо прислушаться…

Впрочем, чего это Соне разбирать достоинства и недостатки этого Аргуса в юбке. Может, она по-своему несчастна или зла на весь свет…

Скорее всего, союзника Соня могла бы найти в старом маркизе, только что может прикованный к постели человек?

Дверь опять открылась, и с подносом вошла Мари. Соня не шевельнулась, и служанка вынуждена была обходить её, чтобы поставить поднос на стол.

Она удивленно поглядывала на лежащую княжну – видимо, та вела себя непривычно. Сможет ли Соня справиться с нею? Если завязать борьбу. Девушка честно ответила самой себе: вряд ли. Даже если напасть на неё в ту минуту, когда она несёт еду. Хорошо, выскользнешь за дверь, а там тебя поджидает очередной Эмиль. Да просто входная дверь закрыта так, что Соня не сможет её открыть.

Неожиданно для себя она заговорщически подмигнула смотрящей на неё Мари – та неуверенно раздвинула в улыбке тонкие губы. Вот, и здесь есть над чем потрудиться. Это, конечно, при условии, если её станут держать в замке долго. Но здесь же не тюрьма. Судя по всему, Флоримон не привык мешкать. Вон как сразу взяли в оборот бедную Агриппину. Значит, времени немного, и действовать нужно быстро.

Легко сказать, действовать… Для начала нужно поесть.

Еда оказалась превосходной. И, что интересно, от всех потрясений аппетит у Сони нисколько не пропал. Она съела почти всё, что ей принесли, и почувствовала страшную сонливость. Помня, что на кровать ей ложиться не стоит, она тихонько сползла со стула, на котором ела сидя у стола и погрузилась на том же ковре в глубокий сон.

Княжна не знала, что через полчаса после того, как она заснула, в комнату к ней вошел маркиз Флоримон де Баррас с каким-то незнакомым ей человеком, который держал в руках небольшой кожаный саквояж.

Следом за ними вошла Мари, разобрала кровать, куда положили Соню. Маркиз жестом удалил из комнаты служанку и лично весьма ловко, словно он всю жизнь только тем и занимался, раздел княжну догола и отошел, уступив место человеку с саквояжем. Тот споро оглядел лежащую, заглянул в святая святых каждой женщины и удовлетворенно кивнул:

– Великолепный экземпляр. Надо сказать, такого давно я не видел. Она безусловно девственна, но будто создана для любовных утех. Посмотрите, какой совершенной формы грудь. Тут можно вспомнить вашу Мари, но у той она смотрится как бы отдельно от всего существа, а здесь всё гармонично. Тонкая талия, и хорошо развитые бедра – несомненно она даст здоровое потомство… Надеюсь, вы не станете отправлять её за моря, как прежних красоток? Знаете, даже продавцы антиквариата порой оставляют лучшие произведения себе.

– Ах, не учите меня, Майоль! – отмахнулся Флоримон. – Я не меньше вашего разбираюсь в женской красоте. Кроме того, мне ведомо ещё кое-что: огонь, который горит внутри этой красавицы. Она о нём даже не подозревает, но я-то знаю, какую великолепную любовницу из неё можно воспитать!

Майоль покашлял, как если бы у него вдруг пересохло горло и предложил:

– Я мог бы дать вам за неё сто луидоров!

– Ах, перестаньте, Клод, я не продам её и за тысячу. Кстати, у неё прехорошенькая служаночка. Не желаете взглянуть? Эмиль сейчас занимается ею.

– Я хотел быть первым, – упрямо проговорил Майоль.

– Перестаньте, Клод! – ухмыльнулся де Баррас. – зачем вам это нужно: кровь, страх, крики, вы же не маркиз де Сад, у вас нежная чувствительная душа…

– Это правда, – согласился тот, несколько удивленный характеристикой своей души, как "нежной и чувствительной".

– Вот и считайте, что Эмиль – всего лишь садовник, который выращивает для вас экзотический цветок.

– Хорошо, я посмотрю, – согласился Майоль, с неохотой отрываясь от созерцания спящей Софьи. – А если пятьсот ливров?