Внучка берендеева. Третий лишний.

Горечью наполняет.

...запретное знание, вымаранное. Откуда?

И зачем?

Мертвый пепел на многое годен, да только в этом многом - ничего доброго. Не поднимет он на ноги умирающего, разве что суть саму извративши, вылепивши из человека умертвие. Не исцелит. Не одарит красотой, здоровьем...

Холоден мертвый пепел.

Жаден.

Коснись, и теплом человеческим разбуженный, тепло это станет тянуть, желая сам согреться, да не выйдет...

- Слышал. Как интересно. И откуда, позволь узнать?

Арей хотел было солгать, но язык прилип к небу, а голова налилась свинцовою тяжестью. Стоит. Держится на ногах он. Но как стоит? Как держится? Не иначе - чудом.

- Говори, - велела царица.

И псина у ног ее зарычала глухо.

Арей мотнул головой и зубы стиснул.

Навалилось.

Дурное. Клятое. Землей тяжелой, могилой каменной. Ни вдохнуть, ни выдохнуть... и чего упрямится? Запретное знание? Само - еще нет... в той книге сказывалось о заклятьях изведенных, коии в прежние времена частенько встречались, но после были внесены в особый список.

Как и те, кто баловался ими.

А что с ними стало?

В книге стыдливо упоминалась воля царская...

- Не упрямься, - попросила царица-матушка, губы облизав.

А личико белое, губы же красные, что соком измазанные. И глаза блестят жадно, как...

- Книга... в библиотеке, - Арей вытер кровь, что из носу потоком хлынула. - Наткнулся как-то... «Медные колокола или повествование о временах темных»

- В библиотеке, значит... в иных библиотеках много интересного сыскать можно. А название красивое... как думаешь, если попрошу, перепишут?

- Д-думаю, перепишут.

Кровь на черном не видна. И Еська, который рядом держися, взгляд отвел. Не видит? Или не желает видеть? Собаки. Магии этой... силы... она, хоть царица, но разве в праве примучивать человека, который ни в чем-то не виновен?

...а ведь в мужское платье одета.

Сразу Арей этого не заметил, а теперь вот... как есть... и не азарские широкие шальвары, которые и не сразу угадаешь, что шальвары, а не юбки хитрого крою, но самые обыкновенные. В узкую полоску. И кафтанчик бурый, суконный.

На царице?

- Извини, боярин, - она смотрела с усмешкой, и подумалось, что в самые мысли глянула, а если и нет, то глянет еще. Что увидит? - Интересно мне стало. Такая ненависть лютая, которая человека руки в запретное волшбе замарать толкает, не каждый день встречается. К счастью...

- Думаете... на меня она готовила?

- А на кого ж еще? - царица подняла руку, отряхнула, избавляясь от серых нитей. - Мне-то, конечно, шепчут, будто бы вознамерилась Ксения Микитична сыновьям моим навредить... дескать, у сыночка ее тоже кровь для наследования годная, да только в это не верится...

- Почему?

- Чутье... уж прости, но ему я верю больше, нежель дознавателям. Не было в ней честолюбия. Да и любила она сына... очень любила... но любовь эта глаза ей не застила. Понимала, что нет в нем того стержня, который и царство удержит, и самому удержаться позволит. А потому... получи Игнат корону, сломался б под тяжестью ее... нет, другого ей желалось. А ты мешал. И ныне понятно стало, чем. Свиток не выкинул?

- Нет.

- Замечательно. Отдашь моему человеку. Но в терем явиться тебе надо будет...

- Зачем?

Пес глухо зарычал: не стоит открывать рот, когда с тобой царица-матушка беседу вести изволит. Слушай с почтением, и довольно с тебя.

- Затем, что сие весьма огорчительно будет, если столь древний и достойный род оборвется. Их уже немало таких... глядишь, и вовсе оскудеет земля росская. Мы этого не можем допустить.

Ложь.

И серое марево колыхается, не угрожая еще, скорее интересуясь: и вправду ль ты, боярин, осмелел настолько, чтоб обвинить царицу во лжи? Она снизошла до беседы с тобой. Она добра к тебе.

А ты...

Арей глядел под ноги.

На сапоги свои истоптанные, перевязанные веревкою. На серую землю, будто пылью припорошенную. На темную траву, которая была не то жива, не то мертва...

- Мы с супругом моим, да продлит Божиня дни его, хорошо знали твоего батюшку. И ведомо нам было желание его признать старшего сына, пусть бы сие и вызвало немалый гнев Сухомлинских. Они ныне ратуют, чтоб земли им отписаны были, раз уж Ксения Микитична умерла, и сын ее сгинул... печальная история.

Сказано это было без тени печали.

- Мы же полагаем, что Сухомлинские и без того богаты. И что богатство им не впрок идет. Загордились. Зашептались, что, дескать, царь земле Росской вовсе не надобен, что доволи будет Думы, которая бы и законы принимала, и смотрела б, как они исполняются.

Царя не надобно?

Это... это у Арея в голове не укладывалось.

Как без царя?

Нет, он читал... многое читал... и про города древние, в которых правил то совет мудрейщих, то дума богатейших... но чтобы царство Росское и без царя? Это как... да как щи без сметаны. Вроде бы и возможно. В теории.

А на практике будет не то...

- Вижу, ты удивлен, - царица рученькой махнула. - Присядь. Будь добр.

Арей огляделся.

Куда?

Разве что на камень голый, выползший из травяного ковра. Гладенький да ровный, глядится он макушкою великана, под землю ушедшего. И присаживаться на такой не очень-то охота.

Но царицам не отказывают.

Во всяком случае в мелочах.