Внутренний суслик (СИ)

Его прикосновения, горячий юркий язык, тяжелое дыхание и крепкие руки довели меня до исступления, и мне уже хотелось, чтобы он взял меня, грубо, яростно, и закончил эту пытку ласками. Но Тори, как специально, притормаживал, когда мои постанывания истончались и молили о большем, он останавливался именно тогда, когда надо было бы поставить точку и я бы кончил без проникновения.

— Не могу больше, Тори, не могу больше, не могу больше, — пересохшим горлом сглатывал и шептал я почти в беспамятстве, мотая головой по сбившимся мокрым простыням.

— Сейчас. Сейчас. — прошептал он и перевернул меня на живот, подтянул за бедра к себе, нажимая на лопатки, вдавливая в постель, и наконец-то касаясь «совести», радостно задергавшейся в доставшейся желанной ласке.

Он провел рукой между влажных половинок и шумно втянул воздух, осязая мое желание и тут же ввинчиваясь головкой в нерастянутый влажный вход.

От боли сердце сжало спазмом и страх умереть заставил меня вскрикнуть коротко и жалобно.

— Еще немного. — Выдохнул он и прижался мокрым лбом к спине, замирая и тяжело дыша. Мои виски оросило мелким потом, и рука, удерживающая лопатки, снова прижала меня к простыне. Тори провел носом и тут же прихватил метку сухими губами, отводя щекой волосы с плеча, хрипло вдыхая и плавно толкаясь внутрь. И я закричала. От вернувшейся жажды, от желания, от наполняемости, от скользящего, задевающего простату огромного влажного члена, и захрипела, срывая голос, забилась в нахлынувшем, плеснувшем волной, огненным оргазмом. И кончила, сильно и бурно выплескиваясь, выстреливая спермой себе на грудь.

Колени подкосились, но мне не дали упасть, крепко ухватив за влажные бедра и поясницу, яростно вбиваясь, продлевая отголоски брызжущего оргазма, рыча и подвывая в полный голос. Несколько капель пота упали на мою разгоряченную спину, заставив содрогнуться и сжать ягодицы, и вой тут же перешел в стон. Длинный оргазменный стон.

Тори отпустил меня и навалился сверху горячим и мокрым телом, не выходя из моего тела. Это стало последней каплей и я провалилась куда-то в ласковые объятия ночи, сна, или небытия.

====== 14. ======

Просыпаться в жарком коконе рук было очень неудобно. Простынь подо мной была скомкана, запах секса стоял удушающий, хотелось пить и писать. Я подняла с себя тяжелую руку Тори и посмотрела на часы. 2:22

Вот гадство. И здесь магия чисел меня преследовала. Перелезая через мужа, я задела ногой его за бедро и он сонно пошевелился. «Неловкость» — мое второе имя. А имен у меня дофига. В том числе «криворучка». Вот теперь еще и «кривоножка».

На столе стояла начатая бутылка воды и стакан. Я выдула из горла почти полбутылки, и в неярком свете из не зашторенного окна, протопала в туалет. Глянув в зеркало, даже затормозила и вернулась рассмотреть себя внимательнее: сытый, как объевшийся сметаной кошак, сонный взгляд, всклокоченные волосы набекрень, засос на метке, на груди, на шее, зацелованные припухшие губы. Жесть. Если муж увидит — заикой останется.

Зевота разодрала рот и суслик заторопил меня, требуя вернуться в постель и доспать до утра.

Пока процесс, сопровождающийся журчанием, шел своим чередом, сон незаметно начал таять.

Тори же должен был уехать ночным поездом. Что он тогда делает в моей комнате? Положил болт на встречу из-за меня? Интерееееесно!

Переползала через него уже специально стараясь разбудить. Разбудила. Тори подгреб меня к себе, устраиваясь поудобнее, как будто подыскивая для своих выпуклостей мои выемки, нашел и уткнул носом в свою подмышку, где приятно слабо пахло потом, пробормотав:

— Спи давай, мне вставать скоро.

— Тори! — нифига, я уже проснулась и, пользуясь случаем, хотела поговорить. — То-ри! А почему ты не уехал?

— Стояк замучил. Дам-не дам, возбудим, не дадим — это не про меня. Я хочу, чтобы ты это запомнил. Возбудил — давай. Ты мой муж, у нас семья, и вертеть собой я не позволю. Контрактный у нас брак или нет, но я здоровый взрослый альфа и у меня есть свои потребности. А все эти омежьи выверты со мной не проходят. Спи.

— Я? Когда это я тебя завлекал? — у меня даже горло перехватило и вместо слов вырывался какой-то музыкальный писк, как от придушенной детской игрушки. — Это когда ты ворвался в студию, где я голышом позировал? Или когда усаживал к себе на колени и кормил ватой?

— Нет, это когда ты целовал меня за телефон, и когда у тебя встал на меня в студии. Или это на бету была такая реакция? Ну и когда стоял на коленях, зашивая брюки. И когда целовался на скамейке своим сладким ртом. Всё?

Я открывала и закрывала рот и не знала что сказать.

— Спи.

Тори зарылся носом мне в макушку и размеренно задышал.

Волна возмущения поднялась во мне девятым валом. Ах ты ж ёбарь недоделанный! Дам-не дам, значит? Возбудим и не дадим, значит? Муж, значит? Чертова ватрушка опять заставила мою «совесть» приподняться и возжелать секса, но желание перекрылось злостью.

«Да что же это такое? Я же только натрахамшись по самые гланды! Откуда это прет вообще? Василий, вставай! Мне твои советы нужны!!!»