Во имя Абартона

Леди Гортензия сидела на лавочке, Реджинальд стоял, их разделяло несколько шагов, но воображение, подстегиваемое чарами, рисовало безумные картины. Мэб задыхалась от ревности. Чувство это ей было прежде незнакомо, и сейчас она понимала, насколько же люто его ненавидит. Ревность делала мир слишком ярким, пульсирующим, гремящим. Ревность навешивала ярлыки. Ревность заставляла уверовать в вещи невозможные. Ревность, в конце концов, была неправильна.

Реджинальд Эншо, если отбросить эффект чар, был Мэб совершенно безразличен.

Мэб изучила эту мысль со всех сторон, пока наблюдала за беседующей парой, потом развернулась на каблуках и нырнула в лиловую магическую дымку, благоухающую сиренью. Сладко. Томно. Дурманяще. Именно так пахнут наведенные чувства. Настоящая любовь пахнет ландышами, талой водой, углем и сырой землей, дождем в саду. А может быть и вовсе куртуазно — розами.

Мэб выскользнула из тумана, взяла со столика бокал с соком и осушила в два жадных глотка. Ревность не прошла до конца, но утихла, и ее стало легче контролировать. Еще пара минут, и можно будет вернуться и сообщить, что Лили Шоу в своей спальне, спит под воздействием легкого успокоительного. Так ей лучше.

Мимолетный взгляд был брошен на подвешенный к поясу шатлен с часами. Искорки, отмечающие студентов, двигались хаотично. Это ведь бал, все танцуют, веселятся и совершают глупости. Например, страстно целуются в кустах. Мэб поставила стакан на столик, в два шага оказалась рядом и изучила тесно обнявшуюся парочку. Молоденькая девушка в простом платье — горничная или медицинская сестра, обнимала за шею Миро, сминая перья в его светлых волосах, а тот уже забрался ей под юбку, ощупывая ягодицы. Девушка не возражала. Как подозревала Мэб, университетской обслуге приплачивали за те знаки внимания, которые оказывали студенты и преподаватели.

Мысли снова метнулись к Реджинальду. Была ли у него подобная привычка?

— Вам что-то нужно? — нагло осведомился Миро.

Мэб щелкнула пальцами. Юнец зашипел от боли, вытащил руку из под платья и принялся дуть на нее, хотя в действительности короткий разряд тока был и в половину не таким болезненным, как он хотел показать. Девица, наткнувшись на мрачный взгляд Мэб, ойкнула и, одернув юбку, убежала.

— Ну вот и надо вам было вмешиваться, профессор? — вздохнул Миро. — Я — совершеннолетний, она — тоже.

А на балах, как говорится, всякое происходит. Даже если этот бал — университетский.

— Миро, — вздохнула Мэб, пытаясь найти оправдание своему рвущемуся наружу раздражению. — Сегодня на балу присутствует фрейлина королевы, а еще доктор Джермин и господин Верне. Последний даст нам грант, или нет, и это напрямую зависит от нашего — и вашего — поведения. Вы хотите скандалом разрушить репутацию Абартона?

Миро кривы ухмыльнулся.

— Бросьте, профессор. Всем известно, как у нас делаются дела. Для чего все мы здесь. Мальчики — чтобы получить диплом и повесить на стенку в кабинете, девочки — чтобы выйти замуж за мальчика с дипломом на стенке. Девочки должны быть невинны, мальчики — счастливы, и для того-то и существуют целые толпы спелых, аппетитных служаночек, поварих, медсестричек, про…

Тут Миро все же хватило ума замолчать.

— У вас… интересный взгляд на происходящее, — вздохнула Мэб. Интересный и, на изрядную долю, справедливый, о чем она, конечно, промолчала. — Держите свое… счастье при себе, Миро, хотя бы до отъезда Верне. У нас и так масса неприятностей.

Миро фыркнул, развернулся и убежал в огнями сияющий полумрак. Можно было не сомневаться, на поиски новых спелых и аппетитных. Мэб искренне надеялась что этому циничному юнцу хватит ума удовлетворять себя за счет служанок, не посягая на протеже королевы.

Или он уже посягнул, а потом еще развесил те мерзкие фотоснимки?

— Не подарите мне танец, леди Мэб?

Голос Верне едва не заставил ее подскочить на месте. Сердце подпрыгнуло к горлу, вызывая приступ тошноты. Как давно здесь Верне? Что он слышал? Мэб обернулась. Выглядел мужчина великолепно. Чары то и дело норовили подкинуть картинку: Реджинальд в вечернем наряде, с перьями в волосах. Майский король. Короновать Верне даже в шутку никто не стал, конечно, он выглядел солидно, сверкал алмазными запонками, алмазной булавкой в галстуке, алмазной улыбкой, и перстень у него был тоже с внушительным алмазом. Все это переливалось так соблазнительно.

— Вы, кажется, избегали меня в последние дни, — посетовал Верне, протягивая руку.

Мэб ее приняла и позволила вывести себя на танцевальную площадку, где уже звучал вальс-гьери. Медленный, чувственный, сейчас он трепал нервы.

— Простите, Кристиан, у меня были насыщенные дни. Скоро ведь экзамены.

Верне улыбнулся еще шире.

— Вы на редкость ответственно подходите к своей работе.

— Как и все в Абартоне.

— Вам не нужно делать своему Университету рекламу, — укорил Верне.