Во имя Чести и России

Ночью Феде не спалось. Лихорадка его улетучилось, но кровь непривычно кипела, а мысль витала далеко от молитв и икон – там, где шли теперь решительные для России битвы. На цыпочках покинув келью, где сном праведника спал Максим, Федя спустился на двор. Ночь была лунная, и это еще больше будоражило воображение. Сев на одну из скамеек, юноша глубоко задумался. Впервые не манила его монашеская стезя, впервые не тянуло в храм – дописывать фреску. Перед глазами вставали сожженные древние церкви Колы, разбитые врата и стены Соловецкой обители… И простые мужики с кольями и ружьями, защищающие свои деревни от английского флота…

– Не спится, юноша?

Федя не заметил, как бесшумно подошел к нему Половцев и остановился, опираясь на длинный посох.

– Вижу, и вам тоже?

– Я уже стар, и мне не нужно много спать. Двух-трех часов мне с избытком хватает.

– Хотел бы я, чтобы и мне их хватало.

– Доживите сперва до моих лет, – улыбнулся странник.

– Знаете, я с отроческих лет хотел быть монахом…

– А теперь вас более манит звон мечей? – угадал Половцев.

– Не знаю… Я никогда не имел тяги к военному делу… Но сейчас! – Федя резко встал. – Я хочу сражаться! Потом можно и в монахи… Но сейчас надо сражаться! Всем!

– Прекрасное и благородное желание, – одобрил странник, располагаясь на скамейке. – Отчего бы нет? В нашей истории есть прекрасный пример Осляби и Пересвета.

– Но какой из меня Пересвет… – вздохнул Федя. – Моя рука привыкла держать карандаш и кисть, а не саблю.

– Вот что, юноша, никогда ничего не решайте в бессонную полнолунную ночь после слишком насыщенного впечатлениями дня. Сейчас вы пойдете спать, утром обдумаете ваши мечты еще раз, спросите совета у вашего наставника…

– А что потом?

– Потом? Если ваше желание окажется твердым, а отец настоятель благословит вас на ратный подвиг, то я обязуюсь сделать все от меня зависящее, дабы избавить вас от напрасной смерти – то есть преподать вам несколько уроков владения теми предметами, к коим ваши нежные руки менее привычны, чем к кистям.

– Вы говорите серьезно?

– Более чем. Я стар, но когда-то я был весьма недурным фехтовальщиком и, не побоюсь быть нескромным, одним из лучших стрелков. Но повторюсь, учить вас я буду лишь в том случае, если ваше желание воевать является действительным вашим стремлением, а не мальчишеской блажью. Война не игра, мой друг. И вы должны хорошенько подумать, для вас ли это занятие.

– Благодарю вас, – ответил Федя. – Я обещаю вам, что серьезно обдумаю мое решение и не стану действовать скоропалительно. Я буду молиться, чтобы Господь открыл мне мой путь.

– В таком случае доброй ночи, юноша. И пусть Господь подскажет вам верное решение, – кивнул Половцев и, легко поднявшись, удалился.

Глава 7.

Если наглость иногда оборачивается вторым счастьем, то самоуверенность оборачивается несчастьем более или менее всегда. Если бы англичане ударили на Петропавловск вскоре по объявлении войны, судьба города была бы, несомненно, плачевной. Но уверенный в ничтожности камчатских укреплений и гарнизона неприятель нападать не спешил.

Между тем, укрепления возводились с изумительной скоростью. Работы шли сутки напролет, и занято на них было практически все население Петропавловска. Оказал противник и еще одну услугу – пропустил к берегам Камчатки 58-пушечный фрегат «Аврору». Корабль только что завершил почти годичное кругосветное плавание и шел на соединение с Тихоокеанской эскадрой адмирала Путятина для ее укрепления. В перуанском порту Кальяо «Аврора» попала в окружение англо-французской эскадры под командой контр-адмиралов Дэвида Прайса и контр-адмирала Фебрие де Пуанта. До объявления войны оставалась неделя, но ее уже ждали. Командир русского фрегата Изыльметьев понял, что попал в ловушку. Он приказал ускорить ремонтные работы, а затем, пользуясь густым туманом, спустил на воду семь десятивесельных шлюпок. Корабль поднял якорь, не поднимая паруса, и шлюпки отбуксировали его в открытое море. Лишь там паруса были подняты, и «Аврора» скрылась в океане…

Позже контр-адмирал Прайс тщетно искал перехватить русский корабль. «Аврора», несмотря на тяжелые повреждения и поразившую всю команду цингу, сумела добраться до берегов Камчатки. К тому моменту от болезни слег и сам капитан-лейтенант Изыльметьев. По прибытии фрегата в Петропавловск Завойко распорядился срочно отправить всех больных на лечение на горячие ключи в деревню Паратунку. Из 196 человек 19 спасти не удалось.

Несмотря на скверное состояние судна и команды, оно стало огромным подспорьем для защиты Камчатки. Снятые с фрегата орудия усилили береговые батареи, а поправившиеся члены экипажа – гарнизон. Вскоре в бухту Петропавловска вошел еще один корабль – бригантина «Двина», доставившая пушки и 350 солдат Сибирского линейного батальона…