Во мгновение ока (СИ)

— Лукас, мальчик мой! — хлопотала пожилая негритянка у постели больного. — Тебе удобно? Давай, я подложу под голову подушку. Хочешь поесть? Я как раз испекла твой любимый пирог.

— Далва, ничего не нужно.

— Как же это так — не нужно? Ты вернулся из такой дальней дороги и даже ничего не съешь?!

— Далва, не стоит. Пусть Лукас немного отдохнет, адаптируется к домашней обстановке, а то он кроме больничных палат и самолетов за последнюю неделю ничего не видел.

— Альбьери, давай выйдем ненадолго, я хочу кое-что спросить, — попросил друга Леонидас.

— Спрашивай, Леонидас, — ответил доктор, прикрыв дверь в комнату Лукаса.

— Это… безнадежно? Он не встанет?

— Леонидас, никто не может дать стопроцентной гарантии как в том, так и в другом случае…

— Не надо, не жалей меня. Скажи, как есть. Я знаю, что ты все знаешь — ты говорил с врачами и в Марокко, и здесь.

— Пойми, у Лукаса тяжелая травма. Поврежден спинной мозг, а это очень серьезно.

— Ясно, — обреченно произнес Феррас.

— Но не теряй надежды! Никогда нельзя терять надежды! В практике бывали случаи, когда…

— Альбьери, хватит, — прервал его Леонидас и беззвучно зарыдал. — Ну почему всегда моя семья? Почему беды не приходят в другие дома, почему всегда наш? Селина… Она была так молода, так хотела жить! А Диогу? Как ужасно все сложилось тогда, я до сих пор не могу без содрогания вспоминать вечер авиакатастрофы. И Лукас! Вот за каким, за каким чертом он полез на эту крышу?

— Леонидас, у меня нет ответа на твои вопросы, — со скорбью в голосе произнес седовласый профессор. — Но я верю, что однажды человечество научится побеждать любые болезни и саму смерть. Быть может, кто-то уже сделал серьезный шаг к этой победе?..

— Это все твоя философия, — махнул рукой Феррас и чуть ослабил галстук. — Мне от нее ни капли не легче, от нее никому не легче. Я живу реальностью, а реальность такова, что единственный мой оставшийся в живых сын стал инвалидом! Как мне с этим примириться, как?! Я всегда хотел, чтобы он повзрослел, научился думать своей головой, делал для этого все возможное, и ты только взгляни, какой итог! Разве он думал об отце, когда решил поиграть в супергероя? Думал о дочери? Жене? О Далве, в конце концов? Нет, он думал исключительно о чадре, как какой-то безмозглый мальчишка! И где она теперь, эта чадра, м? Живет своей жизнью, как жила до этого, а нам ухаживать за ним до конца дней!

— Леонидас, ты преувеличиваешь. Со временем Лукас будет вполне способен обслуживать сам себя хотя бы в элементарном.

— Да-а, еще скажи, что он заживет полноценной жизнью! Сидя на этой-то телеге! Мне страшно подумать, что будет с моей семьей, когда меня не станет. Одна надежда на Мел! Вот кто сможет стать достойной наследницей.

Альбьери промолчал. Они с Леонидасом всегда говорили на разных языках, несмотря на многолетнюю дружбу. Вот и сейчас он хотел бы сообщить, что сотворил невероятное, что у Леонидаса есть возможность увидеть покойного сына вновь, но разве станет его кто-то слушать?.. Нет, никто из этой семьи не готов к такому.

***

— Зачем ты пришла? — Лукас устало посмотрел на Маизу, которая специально дождалась момента, когда в комнате больного никого больше не будет.

— А что, нельзя? — изогнула она безупречную по форме бровь.

— Ты решила поиздеваться надо мной, я по твоему лицу вижу. Так вот, знай, Маиза, я чувствую себя сейчас настолько плохо, что никакие твои упреки не сделают мне хуже.

— Кто сказал, что я собираюсь издеваться над тобой? — многозначительно проговорила Маиза, отвернувшись к зеркалу и поправляя прическу.

— Ты уже это делаешь. Прошу тебя, оставь меня одного.

— Нет, Лукас. Ты так часто сбегал от меня, что теперь уж я не упущу возможности поговорить с тобой с глазу на глаз. У нас будет очень много времени.

— Жаль, что я не разбился насмерть.

— Неужели? Ты предпочел бы смерть моему обществу? — усмехнулась Маиза и уселась напротив кровати. — Спасибо за комплимент, Лукас.

— Я предпочел бы смерть такой жизни, — вздохнул он. — Впрочем, я не хочу с тобой откровенничать на эту тему. Лучше скажи, где Мел?

— Мел слишком занята устройством собственной личной жизни, — в голосе Маизы засквозила обида. — Ей нет дела до домашних проблем, она просто копия своего отца.

— Не понял, о чем ты говоришь? — удивился Лукас.

— Пока ты гонялся за счастьем в Фесе, нашу дочь окрутил охранник, а она даже не пытается сопротивляться.

— Что?! Шанди? Как это произошло?

— Мел наивная доверчивая девочка. Она настолько не ценит себя, что готова поверить любому проходимцу, изображающему симпатию. Очевидно, что кто-то рано или поздно воспользовался бы ее слабостью.

— Маиза, мы потом с тобой это обсудим, — Лукас накрылся одеялом. — Я не в состоянии решать какие-либо вопросы.

— Понимаю, — язвительно закивала его жена. — Теперь ты действительно мало что можешь решить, но правда в том, что ты никогда к этому и не стремился. Всегда прятался, вот как сейчас. Если бы ты интересовался дочерью раньше, вникал в ее трудности, ничего этого бы не произошло!

— Можно подумать, ты ей интересовалась, — пробубнил он из-под одеяла.