Во славу короля!

– Страшно. Вы даже не представляете, как страшно, когда эти твари смотрят, и обсуждают, как тебя делить будут… а Джерисон меня спас. Он просто герой…

Граф Иртон выпятил грудь и улыбнулся.

Конечно, герой. А кто-то сомневался?

Лиля поручила Миранду заботам супруга. Раз хвастается – значит, может и о ребенке позаботиться. А сама решила проблему радикальным способом. Хлопнула бокал горячего вина с пряностями, и заползла под теплое одеяло. Противная дрожь хоть и улеглась, но кусочек холода в груди остался. Как-то не привыкла она, чтобы на ее глазах – убивали.

Она медик, она видела раны, болезни, травмы… но при ней ни разу никого не убивали. Тем более так хладнокровно. Кажется, для Джерисона в этом не было ничего странного, страшного, удивительного… так хозяйка в деревне хладнокровно режет гусей на продажу.

Жуть…

Для Джерисона и правда не было ничего такого странного.

Ну, убил он нескольких подонков. И что? Уэльстер чище будет!

Потянуло на любовь после сражения? Так кровь-то кипит, задор играет… Тоже все в порядке вещей.

А что Лилиан было страшно – она все равно никому не призналась. И заработала уважительный взгляд супруга.

В палатке она выпила лично Томом сделанный глинтвейн, завернулась в толстое шерстяное одеяло, и провалилась в сон.

Среди ночи ее сиятельство закономерно проснулась. Глинтвейн искал выход наружу, и требовал расставания с хозяйкой. Лиля поежилась, но натянула первое попавшееся платье, завернулась в плащ и полезла наружу.

Ночь. Холод.

И глинтвейн… с-собака страшная. Лиля решительно затопала в сторону от костров, провожаемая понимающими взглядами часовых. Благородные господа могли и у дерева пристроиться, а дамы – нет. Нельзя. Неэтично…

Либо горшок, либо кустики.

Лиля предпочитала дойти до кустов, а не нюхать миазмы. И Миранду она лично провожала.

В этот раз за ней серой тенью скользнул Нанук. Тихо-тихо, незаметно, от костра. Так, что его даже и не заметили. И еще одна тень исчезла в темноте.

Лиля как раз направлялась обратно, когда на ее пути выросла серая тень.

– Моя госпожа…

Лиля скрипнула зубами.

Нет, ну это ж надо? Идиот… как его там звали? А, Энтони!

– Что вам нужно?

Тень подошла ближе, едва не прижалась вплотную, Лиля отступила, но за спиной было дерево…

– Моя госпожа, я чуть с ума не сошел сегодня! Я мог вас потерять! Вы рисковали своей жизнью…

Лиля скрипнула зубами.

Подобрать, что ли, ветку потяжелее для вразумления? Или по-простому пнуть?

– Вы, любезнейший, звезду с неба достали? Нет? Тогда приходите, как достанете.

Энтони сделал шаг вперед, притискивая женщину к стволу дерева.

– Вы – моя звезда.

– И как же вы меня достали! – выдохнула Лиля со всей возможной искренностью.

Энтони опешил, но пока он думал, что делать дальше, Нанук решил все сам.

– Гррр, – вежливо сказали в темноте.

И сзади, аккурат на промежности, на штанах Энтони сомкнулись чудовищные клыки. А чего кусать какие-то невкусные ноги? Тут мягче, костей нет, и вообще – почти деликатес.

Энтони замер.

Лиля прищурилась, пригляделась и хмыкнула.

– Ну что, сударь? Устроить вам ночь любви? Одно движение челюстей, и вы приобретете успех в Ханганате. А как петь будете! Такого фальцета не слыхивал мир…

Энтони заскрипел зубами.

– Издеваешься…?

– Что вы, любезнейший, проясняю обстановку. Давайте договоримся так. Вы ко мне больше не подходите. Не видите меня в упор. Не мешаетесь под ногами. И остаетесь мужчиной.

– Гррр, – вежливо подтвердил Нанук.

– Или я отдам приказ собачке. И при первом же вашем неловком движении он получит на завтрак яичницу с сосиской. Ага?

Энтони скрипнул зубами повторно.

– Прикажи собаке меня отпустить.

– А надо ли?

Энтони зарычал не хуже Нанука.

Лиля вздохнула.

– Ладно, постоим, пока вы остынете и успокоитесь. Еще раз повторяю – я люблю своего мужа, и защищать свою честь буду всеми доступными мне методами. Вы мне не нужны, неинтересны и вообще – век бы вас не видеть. Нет? Неясно?

Энтони постепенно остывал.

Сложно злиться, когда тебя держат за… да, за то самое – и в прямом смысле этого слова. И даже не издеваются, а спокойным будничным голосом пытаются объяснить, что оторвут тебе все. Начисто.

Баба!!!

– Нанук, фу. Иди сюда, собачка.

Страшные челюсти разжались. Собака медленно обошла Энтони и подошла к графине. Лиля потрепала пса по холке.

– Умничка моя. Какое же ты чудо, золотой мой!

И тут лэйра Энтони Сиврала пробрала злость. Спусковым крючком, как ни печально, послужили слова Лилиан. «Золотой мой» – называла его последняя любовница, а потом цинично бросила и вышла замуж за купца побогаче. И снова…

Эта стерва!

Его – не оценили!!!

Энтони выхватил кинжал. Меча с собой не было, ну да ладно! Один меткий удар – и собака нейтрализована. А потом можно и с девкой поговорить.

Зря он это сделал. Ой как зря.

Вирманские сторожевые выучены защищаться от людей с оружием. Один прыжок – и челюсти ломают кости на поднявшей оружие руке. Да, и с места это собаки отлично прыгают, и проворством не обделены. Не надо обманываться их роскошным мехом, зубы там вовсе не плюшевые.