Во сне и наяву

– Ясно. – Хирург перестает мять ей лицо, садится на стул в задумчивости и говорит: – Вообще-то вас нужно в челюстно-лицевую… – Тут Света заволновалась – неужели отошлет ее куда-нибудь? Но тут Вязьмикин продолжает: – Хорошо, вроде ничего там сложного нет, надеюсь, что в мышцу он не ушел. – Он встает, еще раз смотрит щеку девочки. – Да нет, вот он весь, вправо и вниз идет… – И кричит в другую комнату: – Раиса Андреевна, первый набор инструмента и обезболивающее приготовьте, пожалуйста! – И снова Свете: – Не волнуйтесь, все сейчас починим и даже шрама постараемся не оставить.

А девочка зря боялась. Самой болезненной частью операции оказался укол, который ей в щеку сделала немолодая медсестра. И все, дальше она вообще ничего не чувствовала. Хирург с одной стороны стола, медсестра с другой, свет в глаза, медицинские запахи, теплые руки.

– Так, не шевелись, буду вскрывать! Тэкс… Ого, сколько гноя! Почему сразу не пришла? Чего тянула?

«Сказать ему, что я пришла сразу? Что и трех часов не прошло, как меня укусил мерзкий жук?»

– Температура была? – продолжает хирург.

– У-у, – мычит Светлана, не открывая рта. Это значит: «Нет».

– Барышня, это не шутки, нельзя запускать нагноения, особенно на лице.

– Дренаж готовить? – спрашивает медсестра, разглядывая рану.

– Пока обойдемся, я вроде все здесь вычистил, сейчас еще вот этот канал вниз почищу и промою все…

Эти добрые люди продолжали копаться в ее лице, а она лежала и видела над собой одним глазом – второй зажмурила – дурацкую шапочку в маленьких машинах скорой помощи. И слушала, как Вязьмикин рассказывал:

– Ну, ничего страшного, хотя канал глубокий… Вот. Так… А это что? Ого! Интересно. Так как вы, девушка, заработали этот фурункул? Раиса Андреевна, а ну-ка пинцетик мне…

Звякают стальные инструменты, которые он бросает в железную чашку. Теперь Светлана слышала в его голосе неподдельный интерес и даже удивление. Что же он там нашел?

– Раиса Андреевна, видите, что тащу?

– Не вижу. За очками лезть надо… А что там? Стержень?

– Да если бы! Тут вон какая забавная… вещь…

Он замолчал, продолжая с интересом копаться в щеке Светланы, а она лежит и терпеливо ждет.

– Ладно, вроде сделали, канал глубокий, гноя было много, я все почистил, но шить не буду, не хочу, чтобы затяжка на лице осталась. Залеплю вам рану лентой. А вы мне скажите, вы недавно за границей были? Были в теплых странах?

А Света не понимает, почему он это спрашивает. А врач не отстает, заканчивает дело, клеит ей на лицо какой-то пластырь и повторяет вопрос:

– Ну так что, в Таиланде были? Вон вы какая загорелая, даже краснота от загара не спала еще.

«В Таиланде? – она теперь уже сидит, а не лежит. – Вот что ему сказать? Сказать, что она во снах бывает в… как его там называет Лю, в Истоке? А там солнце свирепое, там и загорела».

Но вместо этого девочка просто говорит:

– Я нигде не была в теплых странах… Ну, в этом году точно. А что?

– Да вот, – говорит Вязьмикин и поднимает склянку из-под лекарства, а в ней на дне бело-желтый ма-аленький червячок с черной головой. – Это я из вашей щеки достал.

У девочки округляются глаза, она неотрывно смотрит на этого червяка, от страха и неприязни у нее просто нет слов. Она хочет раздавить гадину.

– Первый мой случай, – продолжает хирург, – первый раз я извлекаю паразита. Вы точно не ездили в тропические страны?

– Нет, не ездила, – говорит Света и вдруг добавляет, поглядывая то на хирурга, то на медсестру. – Это меня жук-могильщик укусил, когда я после Белого леса искала проход за Черту.

– Угу, – понимающе кивает хирург. – Ясно. Ну ладно, через два дня приходи, посмотрю, как заживать будет. Я опять в утро буду, можешь, как и сегодня, без очереди заходить, скажешь, что на перевязку. И передавай привет отцу Серафиму.

Она вышла из поликлиники на улицу. Как хорошо, что она пришла сюда, ей даже в самых страшных кошмарах не мерещилось такое. У нее в щеке жила и копала себе ход какая-то тварь. Мерзкая, желтая, копошащаяся. Вокруг которой за короткое время образовалось столько гноя! У Светы мурашки по спине бежали всякий раз, когда она представляла, что у нее в щеке жил червяк. Но теперь все было хорошо. Нужно будет поблагодарить отца Серафима при первой возможности.

А пока она бежала домой, у нее начались судороги. Когда она мазалась соком фикуса, она знала, что так будет. Тогда ей было все равно, а вот сейчас… Начались они, когда девочка еще даже не добежала до подъезда. Ей скрутило мышцы живота. Пришлось притормозить, перейти на шаг. И не понятно, листья фикуса так крутят живот или напитки в холодильнике были испорченные. Очень ей не хотелось скрючиться тут во дворе или подъезде, чтобы ее в таком состоянии увидели соседи. И она пыталась держать себя в руках. Ее прошиб пот, а ведь дома ждал отец. И она поспешила, не сидеть же в подъезде.

– Ну что сказал врач? – спросил папа. И, рассмотрев дочь, добавил: – Да ты вся мокрая.

– Да, он мне его разрезал. Сказал прийти через два дня на перевязку. – Говорила она пока спокойно, но уже ожидая приступа.

– Вскрыл? Больно было?