Во тьме безмолвной под холмом

Во тьме безмолвной под холмом
Они уснули мертвым сном,
Чтоб век за веком коротать,
Доколь Их день придет опять.
Богами некогда Их звали,
Молясь Им, в страхе трепетали;
Кругом Них челядь расползлась,
И, хоть господ минула власть,
Их слуги зимнею порой
На люд охотятся земной,
И на пути с добычей вниз,
Все смотрят – знаки ль не сошлись?
Когда хозяйский сон пройдет?
Вот что волнует этот сброд.
Забей окно, пусть свет горит,
Покуда Живодер творит
В ночи свой суд; сиди молись,
Чтоб до тебя не добрались.
И коль узришь Их знак углем
Над дверью или очагом,
На стенке, балке, на окне —
Он возвестит о страшном дне,
Когда величие Христа
Поблекнет, и Древнейших стать
Затмит мораль любых церквей,
И в тот же миг из всех щелей
Сонм Живодеров, рой из ада
Придет скосить Христово стадо
За ночи две. На третью – Пляс
Разрушит Спящих долгий транс,
И, бесконечна и темна,
Отныне будет ночь одна,
И все, кто спал, обрящут власть,
Придя, как темная напасть.
Но всяк, кто верил, жди: грядут,
Тебя к престолу призовут.[16]

В наступившей тишине Милли так стиснула крестик, что костяшки побелели.

– Боже правый.

Кейт издала дрожащий смешок:

– Да уж, не Сильвия Плат.

– Две ночи, а на третью Пляска, – проговорила Джесс. – Так мама без конца твердила.

– И что это значит? – спросила Шарлотта. Мэдлин нахмурилась и перевернула еще несколько страниц.

– Первая ночь – это когда жертвой стал Тони? – спросила Элли.

– Нет, – сказала Джесс. – Это когда все только начиналось. Они оставили знак. Понимаете… – Она нахмурилась, вспоминая. – Мама говорила, что Они время от времени выходят по ночам на охоту. Но не чтоб пожрать или ободрать кого-нибудь – знаки ищут.

– В том, как умирают их жертвы, – добавила Мэдлин. – Что-то вроде гадания. Вот что значил для них Тони.

– Как ты и предполагала, – сказала Милли. – Помнишь? Держу пари, ты была права. Если подсчитать все случаи смерти от переохлаждения в Тирсовом долу, на Воскресенском кряже, Фендмурской пустоши и Пологом холме, то окажется, что их в разы больше, чем в других регионах.

– Каждую зиму некоторые из них просыпаются, – сказала Мэдлин. – Они поднимаются на поверхность, загоняют кого-нибудь и смотрят, как он умирает от холода. Высматривают какой-то знак. И в этом году они его увидели.

– И забрали наших родных. – Голос Кейт дрожал. Она глянула на Шарлотту.

– И начали с окраин, – добавила Шарлотта. – Вдали от самой деревни. Для разминки. Верно?

– Итак, это и была первая ночь, – сказала Элли. – Вчера была вторая. А сегодня…

– Третья, – сказала Джесс. – Ночь Пляски. Так маманя говорила. Когда великаны пробудятся.

– И как это остановить? – спросила Шарлотта. – Ну, это ведь как-то можно предотвратить, верно?

Ее вопрос повис в воздухе.

– Я поищу, конечно, – сказала наконец Мэдлин. – Но непохоже, чтобы жители фермы хотели что-то предотвращать. Для них это все равно что для нас с Милли – Судный день и второе пришествие. – Она поморщилась. – Не скажу, что сама хотела бы дожить до этих событий.

– Если что-то и делать, то нужно успеть до темноты, – заявила Элли. – Мэд, там еще что-нибудь говорится об этих… созданиях? Какие-нибудь способы навредить им? Бороться с ними?

Мэдлин снова поморщилась.

– Товарищи, которые все это записывали, скорее рассчитывали с ними закорешиться. Хотя для этого им все равно нужно было как-то обеспечить себе защиту. Так что об этом они позаботились. Но скорее всего, эту сволоту ничего не берет, кроме света. От огня, от солнца – любого света. Что вполне логично. Порождения ночи, и все такое. Тролли при свете дня превращались в камень, помните?

– Тролли? – переспросила Шарлотта.

– Тролли, гоблины, маленький народец… Уж не отсюда ли пошли эти истории? Во всяком случае, некоторые из них. Но да, пока я знаю только насчет света.

– Словом, ничего нового.

– Все лучше, чем совсем ничего.

– А свет может их убить? – спросила Элли.

– Почему бы и нет? Если они живые, значит, могут и умереть, верно?

– Черт, будем надеяться. – Поморщившись, Элли поднялась на ноги. Рубен потянулся и потерся о ее лодыжку. – И давайте начнем готовиться.

51

– Ты смотри, что натворил. Тупой уебок.

– Прости, мамань.