Во тьме безмолвной под холмом

– Сами знаете. – Опустив глаза, девушка продолжила: – Они начали колотить в дверь. Дерево трещало. Дверь была хлипкая. Дешманское барахло, папа купил в «Икее». Или в “B&Q”? – Она улыбнулась, но улыбка дрогнула, и Кейт снова расплакалась.

– Может, тебе отдохнуть, милая? – мягко сказала Милли.

Кейт покачала головой.

– Покончим с этим. – Она подняла глаза на Элли. – И вам нужно все узнать, не так ли? – Девушка говорила очень спокойно и вдруг показалась старше. У Элли мелькнула мысль о женщине, которой Кейт станет через пару десятков лет. Потом все исчезло, и она снова стала дрожащей, травмированной девочкой.

– Рик плакал, – рассказывала она. – Он был до смерти напуган. Они могут нас учуять, вот что он твердил все время. А они могли. Ну, или услышать, мы не сидели как мышки, сами понимаете. – Добрая, дрожащая улыбка. – А потом я вспомнила о подполе. Люк в полу. Вы его видели.

– Да, видела.

– Вот, я подняла его и сказала Рику, чтоб залазил. Но он заладил, мол, они знают, что мы здесь. Они чувствуют наш запах. Я схватила его и…

– Что случилось, Кейт?

– Он сам схватил меня, и мы сцепились. Я не поняла, в чем дело. Что он вытворяет. Думала, у него истерика. Смешно. Это девушкам пристало, не так ли? А потом он залепил мне пощечину! Он залепил мне пощечину. Я… ну, я малость обалдела. – В ее голос вернулось странное хрупкое спокойствие; она говорила как благовоспитанная светская дама, обсуждающая какой-нибудь местный скандальчик за чаем и бутербродами с огурцом. – Просто обалдела. А потом он втолкнул меня в люк. – Она указала на свою руку в шине. – Вот так оно и вышло. Потом он вернул люк на место. А потом дверь распахнулась, и… – Она покачала головой. – Он спас меня, – проговорила она. – Он спас меня… – Ее лицо сморщилось.

Кейт достаточно успокоилась, чтобы рассказать остальное, а осталось не так уж много. Она слышала, как Рик кричал, но потом его крики стихли, как и крики ее родителей. Потом она лежала в темноте и холоде, казалось, целую вечность, страдая от боли в сломанной руке и слушая, как наверху бесчинствуют налетчики, громя ее дом. А потом наконец наступила тишина, лишь ветер с воем гулял по дому.

Она то теряла сознание, то приходила в себя, уверенная, что налетчики все еще подстерегают ее: они знали, что она здесь, и ждали, когда она решится вылезти. Поутру, полуживая от боли и ужаса, она приняла Элли и Берта за вернувшихся чудовищ; когда они подняли люк, она могла лишь молить о пощаде, на которую не рассчитывала.

– Вроде бы это все, – заключила Кейт. – Ничего, если я прилягу? Я ужасно устала. – Хрупкое самообладание вернулось к ней.

– Приляг, милая, приляг, – сказала Милли. – Ты умничка.

Кейт благодарно улыбнулась, легла на диван и свернулась калачиком, повернувшись к ним спиной. И почти сразу же захрапела.

– Наверняка у нее искривление носовой перегородки. – Милли закрыла дверь смотровой. – Звук такой, будто свинья поросится. Чайку?

– С удовольствием.

Они чаевничали в комнате ожидания.

– Ну? – спросила наконец Милли.

– Что «ну»?

– Что думаешь?

– О чем?

– О том, что девочка рассказала.

– А что я должна думать? Безглазые чудища с руками и ногами как… – Элли развела руками. – Посмотрела бы я на лица ребят из Мэтлока, когда они получат мое донесение.

– Это мог быть какой-то маскарад. Маски, плащи, все такое. Бедная девочка в шоке, ей больно, она только что потеряла всю семью.

– Но мы по-прежнему не знаем, кто это.

– Может, какой-то культ? Дьяволопоклонники или еще кто?

– Серьезно?

Одной из немногих вещей, в которых Милли и Элли расходились во взглядах, была религия: Элли и в лучшие времена была агностиком, а Милли, выросшая в баптистской церкви, – убежденной христианкой, пусть даже максимально приземленной и человечной. За годы дружбы они редко поднимали эту тему, и всякий раз Элли чувствовала себя неловко, осознавая, какая пропасть лежит между их убеждениями.

Милли фыркнула.

– Ну, скажи мне, кто еще на такое способен? А?

В ее словах был резон: люди верят во всякий вздор и чепуху и поступают соответственно.

– Если какие-то сектанты отлавливают людей, чтобы приносить в жертву сатане, то где они? Нет, ну я, конечно, понимаю, что если вам охота приносить в жертву коз и танцевать голышом, чтоб никто не видел, то лучше места для переезда не придумаешь, но уж мы-то новоселов наверняка бы заметили.

– А почему обязательно новоселов?

– Что?

– Послушай. – Милли наклонилась вперед, потягивая чай. – Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь о кучке полоумных хиппи, которые приезжают и покупают какую-нибудь развалюху. Но ведь культы не всегда такие, правильно? Иногда они находятся прямо у вас под носом, и никто не замечает, пока они что-нибудь не выкинут – вот такое, например.

Элли чуть не лопнула от смеха.

– Ты про наших, что ли, про барсолльских?

– Почему бы и нет? Подумай об этом.