Во весь голос

                                 в дворянском нагише.

И нам

            уже

                   не разговорцы досужие,

что-де свобода,

                             что люди братья, —

мы

      в марксовом всеоружии

одна

         на мир

                      большевистская партия.

Америку

                 пересекаешь

                                         в экспрессном купе,

идёшь Чухломой —

                                     тебе

в глаза

             вонзается теперь

                                             РКП

и в скобках

                      маленькое «б».

Теперь

             на Марсов

                                 охотится Пулково,

перебирая

                   небесный ларчик.

Но миру

                эта

                      строчная буква

в сто крат красней,

                                    грандиозней

                                                            и ярче.

Слова

            у нас

                      до важного самого

в привычку входят,

                                    ветшают, как платье.

Хочу

          сиять заставить заново

величественнейшее слово

                                                  «ПАРТИЯ».

Единица! —

                      Кому она нужна?!

Голос единицы

                             тоньше писка.

Кто её услышит? —

                                     Разве жена!

И то

         если не на базаре,

а близко.

Партия —

                   это

                         единый ураган,

из голосов спрессованный

                                                   тихих и тонких,

от него

              лопаются

                                укрепления врага,

как в канонаду

                            от пушек

                                              перепонки.

Плохо человеку,

                               когда он один.

Горе одному,

                        один не воин —

каждый дюжий

                             ему господин,

и даже слабые,

                            если двое.

А если

            в партию

                              сгру́дились малые —

сдайся, враг,

                        замри

                                   и ляг!

Партия —

                   рука миллионопалая,

сжатая

             в один

                          громящий кулак.

Единица – вздор,

                                   единица – ноль,

один —

              даже если

                                 очень важный —

не подымет

                      простое

                                     пятивершковое бревно,

тем более

                   дом пятиэтажный.

Партия —

                   это

                         миллионов плечи,

друг к другу

                       прижатые туго.

Партией

                 стройки

                                 в небо взмечем,

держа

           и вздымая друг друга.

Партия —

                    спинной хребет рабочего класса.

Партия —

                    бессмертие нашего дела.

Партия – единственное,

                                                что мне не изменит.

Сегодня приказчик,

                                      а завтра

$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$царства стираю в карте я.

Мозг класса,

                        дело класса,

                                               сила класса,

                                                                      слава класса —

вот что такое партия.

Партия и Ленин —

                                    близнецы-братья

кто более

                  матери-истории ценен?

Мы говорим Ленин,

                                      подразумеваем —

                                                                       партия,

мы говорим

                      партия,

                                    подразумеваем —

                                                                      Ленин.

Ещё

        горой

                   коронованные гла́вы,

и буржуи

                  чернеют

                                  как вороны в зиме,

но уже

             горение

                            рабочей лавы

по кратеру партии

                                   рвётся из-под земель.

Девятое января.

                               Конец гапонщины.

Падаем,

               царским свинцом косимы.

Бредня

              о милости царской

                                                  прикончена

с бойней Мукденской,

                                           с треском Цусимы.

Довольно!

                    Не верим

                                      разговорам посторонним!

Сами

           с оружием

                               встали пресненцы.

Казалось —

                      сейчас

                                  покончим с троном,

за ним

             и буржуево

                                  кресло треснется.

Ильич уже здесь.

                                 Он изо дня на́ день

проводит

                  с рабочими

                                        пятый год.

Он рядом

                  на каждой стоит баррикаде,

ведёт

          всего восстания ход.

Но скоро

                  прошла

                                 лукавая вестийка —

«свобода».

                    Бантики люди надели,

царь

         на балкон

                            выходил с манифестиком.

А после

               «свободной»

                                        медовой недели

речи,

          банты

                      и пения плавные

пушечный рёв

                            покрывает басом:

по крови рабочей

                                 пустился в плавание

царёв адмирал,

                             каратель Дубасов.

Плюнем в лицо

                              той белой слякоти,

сюсюкающей

                          о зверствах Чека!

Смотрите,

                    как здесь,

                                      связавши за́ локти,

рабочих на́смерть

                                   секли по щекам.

Зверела реакция.

                                Интеллигентчики

ушли от всего

                           и всё изгадили.

Заперлись дома,

                               достали свечки,

ладан курят —

                            богоискатели.

Сам заскулил

                          товарищ Плеханов:

– Ваша вина,

                          запутали, братцы!

Вот и пустили

                           крови лохани!

Нечего

              зря

                    за оружье браться. —

Ленин

            в этот скулёж недужный

врезал голос

                        бодрый и зычный:

– Нет,

             за оружие

                                браться нужно,

только более

                         решительно и энергично.

Новых восстаний вижу день я.

Снова подымется

                                  рабочий класс.

Не защита —

                        нападение

стать должно

                         лозунгом масс. —

И этот год

                    в кровавой пене

и эти раны

                     в рабочем стане

покажутся

                    школой

                                  первой ступени

в грозе и буре

                          грядущих восстаний.

И Ленин

                 снова

                            в своём изгнании

готовит

               нас

                      перед новой битвой,

Он учит

                и сам вбирает знание,

он партию

                    вновь

                               собирает разбитую.

Смотри —

                   забастовки

                                       вздымают год,

ещё —

            и к восстанию сумеешь сдвинуться ты.

Но вот

из лет

           подымается

                                  страшный четырнадцатый.

Так пишут —

                         солдат-де

                                           раскурит трубку,

балакать пойдёт

                               о походах древних,

но эту

            всемирнейшую мясорубку

к какой приравнять

                                      к Полтаве,

                                                          к Плевне?!

Империализм

                           во всём оголении —

живот наружу,

                           с вставными зубами,

и море крови

                         ему по колени —

сжирает страны,

                                вздымая штыками.

Вокруг него

                       его подхалимы —

патриоты —

                       приспособились Вовы —

пишут,

             руки предавшие вымыв:

– Рабочий,

                      дерись

                                   до последней крови! —

Земля —

                 горой

                            железного лома,

а в ней

             человечья

                                рвань и рваль,

Среди

            всего сумасшедшего дома

трезвый

                встал

                          один Циммервальд.

Отсюда

               Ленин

                            с горсточкой товарищей

встал над миром

                                и поднял над

мысли

             ярче

                      всякого пожарища,

голос

           громче

                        всех канонад.

Оттуда —

                   миллионы

                                       канонадою в уши,

стотысячесабельной

                                       конницы бег,

отсюда,

              против

                            и сабель и пушек, —

скуластый

                    и лысый

                                    один человек.

– Солдаты!

                       Буржуи,

                                       предав и продав,

к туркам шлют,

                             за Верден,

                                                на Двину.

Довольно!

                    Превратим

                                         войну народов

в гражданскую войну!

Довольно

                   разгромов,

                                       смертей и ран,

у наций

                 нет

                                  никакой вины.

Против

                 буржуазии всех стран

подымем

                 знамя

                                  гражданской войны! —

Думалось:

                 сразу

                                  пушка-печка

чихнёт огнём

                 и сдунет гнилью,

потом поди,

                 ищи человечка,

поди,

                 вспоминай его фамилию.

Глоткой орудий,

                 шипевших и вывших,

друг другу

                 страны

                                  орут —

                                                   на колени!

Додрались,

                 и вот

                                  никаких победивших —

один победил

                          товарищ Ленин.

Империализма прорва!

Мы

       истощили

                           терпенье ангельское.

Ты

     восставшею

                            Россией прорвана

от Тавриза

                    и до Архангельска.

Империя —

                       это тебе не ку́ра!

Клювастый орёл

                                с двухглавою властью.

А мы,

           как докуренный окурок,

просто

             сплюнули

                                их династью.

Огромный,

                     покрытый кровавою ржою,

народ,

            голодный и голоштанный,

к Советам пойдёт

                                  или будет

                                                     буржую

таскать,

               как и встарь,

                                       из огня каштаны?

– Народ

                 разорвал

                                  оковы царьи,

Россия в буре,

                           Россия в грозе, —

читал

           Владимир Ильич

                                            в Швейцарии,

дрожа,

             волнуясь

                              над кипой газет.

Но что

             по газетным узнаешь клочьям?

На аэроплане

                          прорваться б ввысь,

туда,

         на помощь