Во времена перемен

Еще одна примета тех лет – гемотрансфузии. Кровь лили ведрами, нередко «универсальную» первую группу – всем остальным. Для подготовки к резекции желудка переливание надо было сделать дважды. О резус-факторе тогда ничего известно не было. Когда С.Ю. прочел в международном журнале сообщение о судебном иске к врачу, перелившему 500 мл крови (такая кровопотеря тогда уже не считалась показанием к возмещению), после чего пациент заболел гепатитом, шеф запретил гемотрансфузии для подготовки к операциям. В конце года с проверкой пришла заведующая пунктом переливания и закатила грандиозный скандал из-за малого расхода крови в отделении. В результате чего же удивляться распространению вирусных гепатитов? Это началось еще в те времена. У нас работала санитарка, которая ушла на пенсию в 50 лет как почетный донор. Ее кровь переливали почти на каждом дежурстве. Через три месяца она явилась в клинику полечиться. У нее обнаружили цирроз печени и огромную опухоль в малом тазу. Трудно предположить, скольких больных она обеспечила гепатитами и еще чем-то похуже.

В оценке лечебной тактики, особенно при осуждении врачей, следует учитывать конкретные условия тех лет. По текстам наших сатириков: «из лекарств – касторка и рыбий жир». Можно добавить еще витамин С в порошках, стрихнин в таблетках и ампулах, мышьяк и их сочетание в виде дуплекса. Это для подготовки к операции. Для скорой помощи при сердечной патологии – камфарное масло под кожу, которое начинало действовать на следующий день, лобелин и цититон, почему-то у нас считавшиеся тоже сердечными препаратами. Их долго изучали на кафедре фармакологии к немалому веселью теперешних реаниматологов.

В качестве методов обследования был рентгеновский аппарат в темной комнате, причем рентгенологи не считали возможным повернуть больного или сделать боковой снимок. Это и понятно. Грудная клетка (опять же в силу приоритета местной новокаиновой анестезии) была недоступна из-за боязни «плевропульмонального шока», который оказался теперь банальным пневмотораксом. Оперировали только ранение сердца, что было тогда вмешательством эксклюзивным. В остальном груди старались ножом не касаться.

В эру антибиотиков возлагают надежды на них, не принимая во внимание развитие резистентности и побочных явлений, а С.Ю. еще в 50х годах предупреждал нас о последствиях и запрещал бесконтрольное их применение.

Думать приходилось головой, а не чеками из машины. Поэтому, наверное, так хороши книги, написанные «до исторического материализма». Там изложены результаты наблюдения и размышлений над больными и показана роль клиники в диагностике и лечении. При попытке разобраться в очень нетипичном случае туберкулеза я нашла решение у Де Кервена с подробным описанием клиники и патогенеза похожего пациента.

Теперь, когда мы читаем эссе по поводу причин смерти А.С.Пушкина, где осуждают его врачей: не так поступили, могли бы спасти и т.д., хочется попросить авторов спуститься на землю с компьютерных высот и поинтересоваться состоянием тогдашней медицины. Впрочем, нет уверенности, что и теперь удалось бы поднять «наше все» с разбитым крестцом на ноги даже при наличии МРТ и ангиографического кабинета.

Надо еще упомянуть и об общем интеллектуальном уровне. Тогда не было телевизоров в каждом доме или в клинике. КВН с большой, заполненной водой, линзой перед малюсеньким экраном имели только очень обеспеченные, читай, приближенные к партийной верхушке люди. Телефоны у большинства из нас дома тоже отсутствовали. Их можно было поставить по большому блату, а хирургам, которые дежурят, летают по санавиации, оперируют и должны быть в курсе о состоянии их больных, телефон дома необходим. Однако обходились.

Не было и мобильных телефонов, которые наряду с пользой в плане связи теперь сузили мироощущение современной молодежи до крохотного дисплея. «Вот из этих причин» мои сверстники были людьми прежде всего читающими. Книги достать было трудно, как впрочем, и все остальное. Мы еще в школе определяли своих по простому тесту. Кто-нибудь начинал фразу из «12 стульев» или «Золотого теленка». Если вновь пришедший ее заканчивал, было ясно, что это наш человек. Один из моих друзей, учившийся в Москве, рассказывал о «народном» конкурсе, где он занял второе место. Первым оказался студент, цитировавший текст с знаками препинания. Так же было и в нашей клинике. Доцент Д.И.Егоров, который у нас ходил в патриархах, хотя всего-то на 7 лет старше, был большим книгочеем и уже сложившимся отличным хирургом, что придавало ему в наших глазах непререкаемый авторитет. С ним шли соревнования по поводу эпиграмм Бернса, цитат из Онегина, стихов наших поэтов и т. п. При этом все эти «олимпиады» возникали спонтанно между делом. Книги, которые удавалось добыть, прочитывались большинством. Придя малышней, мы обнаружили, что среди врачей отделения есть почти ровесники. Ю.А.Кушкуль, Н.П.Храмцова, В.Н.Петрова, Э.З.Козлова, В.Я. Родионова стали нашими друзьями.