Во времена перемен

За это недолгое время я успела многое повидать и осознала, как правильно заметил Л.Н.Толстой, что человек должен знать «все о чём-нибудь и что-нибудь обо всём». Особенно тяжелое впечатление произвели на меня больные бруцеллезом, закупленным вместе с породистым скотом заграницей: восемнадцатилетние доярки с опухшими багровыми суставами и лихорадкой, кричащие от невыносимой боли, и хроники, почти неподвижные, с прозрачными костями на рентгенограммах.

И еще часто вспоминаю я круглое, как блюдце, озеро с пересыщенным солевым раствором вместо воды, на дне которого лежала чистая белоснежная соль. В нем нельзя было плавать, но можно сидеть на поверхности. Рядом был сильный запах сероводорода и болотце из жидкой грязи. Каждый год к нему приезжали казахи, ставили юрты, купались и обмазывали себя грязью. Жили с месяц и уезжали до следующего года. Мы слушаем дифирамбы целебным качествам Мертвого моря, а у самих под ногами такое богатство. Прошло более полувека, и ничего не слышно об этом уникальном месте, которое могло бы принести здоровье многим людям и пополнить казну региона.

Даже при коротком сроке пребывания в Окуневе я ощущала нравственный дискомфорт. С одной стороны я была чужой, с другой – постоянно нарастал жгучий интерес к моей личности: что я ела, во что была одета, из чего и кем перешито мое платье, зачем ходила на почту, что делала вечером. Все это обсуждалось без всяких церемоний с постоянным желанием вторгнуться в мою жизнь.

Хозяйка мне все время доносила мнение населения и даже пыталась защищать. Я чувствовала себя под постоянным надзором. Тетки «среднего класса» смотрели на меня с ненавистью. Теплые отношения сложились только с моими больничными сестрами. И при всей моей коммуникабельности приятельских отношений ни с кем не завязалось.

Провинциальные понты хорошо отразились в сценке, которая произошла в доме хозяйки. Старуха жила одна в добротном доме. Дети ее работали в Черемхово на шахте. Они были обеспечены и бабку не обижали. По ее словам, «на крындашин зарабатывали». На лето привезли к ней внучку. От Ишима ехали на такси. После дальней дороги посадили таксиста обедать. Сидел он рядом со мной. Рассказывал, сколько удается заработать: «А как же? У меня дочь в 9м классе! Я же не могу ее вот в таком водить!» При этом он презрительно подергал пелеринку на моем ситцевом сарафанчике. Ну, и что мне надо было делать? Не соответствовала я обществу.

Три месяца прошли быстро. Они внесли существенный вклад в копилку жизненного опыта. Я набралась сведений в смежных областях, поняла, что такое самостоятельность в жизни и специальности и даже немного поруководила. И решила для себя, что если очень нужно, то командовать я смогу, но ни за что не стану этого делать добровольно. С тем и вернулась в родную клинику.

Обратная дорога тоже осталась в памяти. В Тюмени надо было явиться в Облздравотдел, получить документы. Учреждение помещалось в старом особняке, окруженном маленькими деревянными домишками. Перед крыльцом стояло большое корыто с водой, рядом с ним – швабра. Приспособление обеспечивало возможность помыть сапоги перед входом, п.ч. путь лежал по дороге, где ноги увязали по щиколотку. Теперь, читая моего любимого Владислава Крапивина, я вспоминаю его родной город того времени. Мне довелось еще раз побывать в Тюмени, когда она приняла более современный облик, однако, как и у нас, широкие дороги уложены без дренажей, и после дождя преодолевать их надо вплавь. В гостинице на пятом этаже меня погрызла мошка, и я вернулась с физиономией, чрезвычайно напоминавшей Мао Цзедуна.

На обратном пути в Тюмени я встретила на вокзале наших ординаторов, которые сидели уже трое суток в ожидании билетов. На этом отрезке Транссибирской магистрали в 1954 году не было пригородного сообщения, и все, кому надо было к соседям или во Владивосток, ломились в один и тот же состав. Предварительной продажи не было. Очередь продвигалась только при подходе поезда. И здесь не обошлось без добрых людей. Здоровенный дяденька, поглядев с высоты своего роста на мою щуплую личность, уперся руками во впередистоявшего и кивнул мне, а я внедрилась в малое пространство недалеко от кассы. Билет мне достался на ближний поезд. Через два дня я была дома. Перед поездкой на целину в институте было приказано организовать филиал сберкассы. Когда я получала в очередной раз стипендию, кассир посоветовала мне завести счет и положить на него 5 рублей. Так она обеспечивала массовость вступления вкладчиков, а у меня завелась сберкнижка. Вернувшись, я обнаружила, что на нее мне перечислили «стипу» за 3 месяца, и почувствовала себя Рокфеллером. Вот сколько пользы может произойти из поначалу нежелательного события.