Во времена перемен

К этому времени у меня был готов черновик диссертации. Шеф решил провести апробацию. Собрали хирургическое общество совместно с обществом патологоанатомов. Кафедрой в это время заведовала профессор Халецкая, не имевшая клинического опыта. Сотрудники просили ее прочитать морфологическую часть работы, от чего она категорически отказалась. На заседании выступили клиницисты с положительным в целом отзывом, заведующий кафедрой патофизиологии профессор Цынкаловский с множеством возражений (просил выступить первым, а его поставили после демонстрации больного), а потом ассистенты с патанатомии с детальным и объективным разбором работы. В конце встала профессор Халецкая и заявила, что диссертацию она не читала, но считает необходимым взять другую тему. Я почувствовала себя как в центрифуге. Ведущий заседание профессор Николай Михайлович Степанов, прослушав все речи, встал и сказал:

– Делаем заключение: работа допускается к защите. Кто «за»? Единогласно. Всем спасибо. Не помню, как я добралась домой после этой апробации.

И тут начались ВАКовские реформы. Потребовались публикации, которых раньше совсем не нужно было для защиты. Попасть в центральные журналы было невероятно трудно, ждали по 2 – 3 года, и то не факт, что напечатают. Долго думали, что делать. Наконец, кого-то из старших аспирантов осенило издать свой сборник. Это была сборная солянка, но особых требований никто и не предъявлял. Помню, что напечатали даже статью аспиранта с филфака госуниверситета об особенностях прямого перевода с азербайджанского на английский (раньше это делали через русский язык). Я почитала ее с большим интересом.

Меня определили спецредактором. Так я приобщилась впервые к работе, которой пришлось заниматься потом долгие годы, что тоже помогло мне познакомиться с замечательными специалистами в этом деле: Тамарой Арсеньевной Шлыковой, Лидией Константиновной Пономаревой, Верой Васильевной Декусар, а позднее – с Натальей Александровной Щепиной. Все они профессионалы высочайшего класса, у которых я очень многому научилась. Читая мой автореферат, Лидия Константиновна. спрашивала: «Скажите мне, что Вы имели в виду в этом абзаце?» После моего объяснения следовала просьба: «А теперь прочтите это. Вам не кажется, что тут наоборот?» Так и есть, действительно наоборот. «Теперь напишите то, что вы сказали. Сейчас уже понятно». Самое интересное – у Лидии Константиновны не было высшего образования, а редактировала она статьи из разных научных областей. Вера Васильевна была спецом по таблицам. Мы маемся с цифрами и рисуем графики, а потом идем к ней. В.В. берет наш набросок и поворачивает его набок. Все! Таблица в лучшем виде.

Вышло и еще одно постановление о необходимости доклада на каком-нибудь форуме. Тут снова пришла помощь от добрых людей. Посланные мной тезисы на съезд молодых нейрохирургов в Москву не дошли. Я обнаружила это по дороге на юг во время пересадки. Времени не оставалось – тезисы были уже в типографии. Федя Лясс, симпатичный рыжий член редколлегии, мой ровесник, попросил меня написать их наизусть от руки на коленке, и обещал «воткнуть последним», что и выполнил, дай бог ему здоровья в Израиле, где я увидела его фамилию недавно. Очень ему надо было бегать к машинистке и в типографию для абсолютно неизвестной девчонки из какой-то там Перми, которую и академики до сих пор с Пензой путают. Это были первые кочки на пути к кандидатской, к которой пришлось добираться по очень разбитому проселку. Дорога эта заняла у меня 5 лет.

50е годы ХХ столетия характеризуются рывком в хирургии в нашей стране, в основном, благодаря становлению анестезиологии и реаниматологии. Эндотрахеальный наркоз снял табу с органов груди. Необычайно быстрыми темпами стали внедряться операции на сердце и на легких, появились эндоскопические методы, первым из которых была бронхоскопия. Появившись впервые в отоларингологии, она быстро стала рутинным исследованием в легочной хирургии. Бронхоскопы типа Дженнингса с дистальным освещением (кустарный прибор, сделанный из ректоскопа в мастерских ВМОЛа), фриделевские аппараты, световолоконная оптика – все это оснащение требовало специалистов. С.Ю., пользуясь питерскими связями, посылал нас на рабочие места, вплоть до первых в стране отделений реанимации, чтобы быть в новой струе. Мы, конечно, были рады поучиться и повидать белый свет, но с применением полученных знаний дела обстояли далеко не блестяще. Дома не было аппаратуры. Для внедрения новых методов нужны были специализированные отделения. Это вызывало полное недоумение у властей, которые считали, что и так все в порядке, и вовсе не собирались беспокоиться по этому поводу.