Во времена перемен

Мне всегда было жаль, что братья не остались у нас. У них были большие проблемы со школой. Мальчики ушли в техникум (бывшее училище Штиглица), который тут же был преобразован в ремесленное училище. Старший брат стал краснодеревщиком, правда, обнаружил талант и работал на реставрации музеев. Однако среда сделала свое дело, и российская беда его не миновала. Он умер от рака, не дожив до пенсии, о которой так мечтал. Младший попал на отделение лепщиков-модельщиков, убедился, что в люльке висеть снаружи здания весьма некомфортно, и после армии пошел учиться. Кстати, из армии в эшелоне на этот раз встречала его я и тоже предлагала остаться, однако коренные ленинградцы в другом городе жить не могут. Вовка закончил операторское отделение ВГИКа, стал химиком (это теперь в фотографии основа – цифра, а тогда была сплошная химия), открывал химические заводы по Советскому Союзу и спас Пермь от очередной отравы («там Милка живет»), которой у нас и так выше крыши, за что ему большое спасибо.

Второй раз я попала в Ленинград, будучи студенткой 2го курса. Отец взял меня с собой в командировку в зимние каникулы. Прежде всего, меня поразила дорога. После Вологды по бокам железнодорожного пути были сплошные воронки от снарядов. Шел 1948 год. Следы войны встречались на каждом шагу. В городе тоже было изобилие маленьких скверов, как мне объяснили, на месте разбитых домов.

Мои родные жили на Лахтинской улице на Петроградской стороне. Они занимали двадцатиметровую комнату в четырехкомнатной коммуналке, где жили еще три семьи, и непонятно где ютилась мать-одиночка с ребенком, молодая деревенская девушка, которая подвергалась остракизму со стороны всех жильцов, включая «порядочных» родственников – алкоголиков с умственно отсталой девочкой – грозой всех соседей.

Пройдет много лет. Я приеду в командировку и зайду на Лахтинскую поискать моих переехавших родных, которые не обеспокоились сообщить мне новый адрес. Меня встретит та самая Нюша, которая как рыба об лед билась, не гнушаясь никакой работой, чтобы в одиночку поднять сына. Она дала мне адрес тетки и, смущаясь, сообщила, что её сын закончил институт, поступил в аспирантуру и пишет диссертацию. И такая радость была у нее на лице, что я от всего сердца похвалила ее за стойкость и мужество, а сыну пожелала всяческих успехов. Я знала, что ничего хорошего из детей ее гонителей не вышло.

Как и в большинстве коммуналок, в коридоре висело 4 счетчика, на кухне, в коридоре и в туалете по 4 лампочки, и упаси бог, если кто-то по незнанию (я, например) включал не ту. Уместно вспомнить, что электричество тогда стоило 4 копейки за киловатт. Посреди коридора стояла ванна. Такое расположение было обычным в дореволюционных квартирах. Я видела их и на кухне. Поскольку никто не желал заниматься обслуживанием ванны («для дяди»), то ею пользовались исключительно для хранения грязного белья. Это таило в себе большую опасность. Четырехлетнее дитя алкоголиков изнемогало от желания общественной деятельности, поэтому девица часто собирала все вещички и замачивала черное с белым вместе для дальнейшей стирки. Это было стихийным бедствием.

В кухне была единственная чугунная раковина, сохранившаяся с первой мировой войны, решетка ее сгнила, и ее много лет заменяла продырявленная гвоздем консервная банка. В этих условиях появившийся в квартире газ был принят, как теперь нанотехнология. Это произошло в начале 50х годов. Разделили каждой семье по конфорке, боже упаси зажечь чужую. А чтобы этого не случилось, ставили на огонь что попало, лишь бы место было занято.

Все четыре комнаты располагались анфиладой и соединялись раньше дверями. Они были заделаны фанерой и оклеены обоями, так что слышен был каждый шорох. Жили сразу во всей квартире. Особенно это устраивало дочку алкоголиков, у которой была, как у всех имбецилов, превосходная память. Она все слышала и запоминала, а потом выкладывала в любое не всегда подходящее время.

В «нашей» комнате помещались тетка с вернувшимся с войны дядей и неожиданно родившейся у 43х летней мамы Наташкой, которой в наш приезд было 2 года. У блокадниц исчезали месячные. Тетя Вера, в полной уверенности в безопасности на этом основании, обнаружила беременность, уже на 5м месяце. Когда врач сообщил ей эту новость, она пришла в ужас. Дядя перенес очень тяжелое ранение в грудь, долго не могли вылечить гнойный процесс. А тут – нате вам! Мало двух проблемных подростков, так еще младенец впридачу! Но делать было нечего. Родилась девица-красавица. Вскоре женился Гена, у него родился сын. Володя еще не в армии – итого 7 человек в 20-ти метровой комнате. Наташка говорила:

– Оставайтесь у нас ночевать, у нас еще на столе никто не спит! – А иногда:

– Мама! Мне народы надоели!